Александр Чибилёв: "Для нас природа не ресурс, а достояние"

Реинтродукция лошади Пржевальского, спасение заповедников, научно-экологические экспедиции… Мы поговорили с Вице-президентом Русского географического общества, председателем Постоянной Природоохранительной комиссии РГО Александром Александровичем Чибилёвым и узнали, чем занималась комиссия в последние пять лет.

— Александр Александрович, чем занимается Постоянная Природоохранительная комиссия РГО?

— Комиссия была основана в 1912 году (прим. ред. комиссия просуществовала до 1918 года и была восстановлена в 2012 году) для защиты природного наследия нашей страны. По сути, она заложила в России основы заповедного дела. В центре внимания комиссии были и есть – заповедники и национальные парки. В комиссии - 37 человек из разных городов России - от Владивостока до Калининграда. Все работают на общественных началах. Мы – консультативный орган, отвечаем на запросы, поступающие в РГО, связанные с охраной природы. Бывает даже, что какой-нибудь школьник пишет Председателю Попечительского Совета РГО Владимиру Путину, а мы готовим ответ, делаем запросы в различные организации. Иногда благодаря комиссии решаются спорные вопросы в области экологии. Так, комиссия помогла остановить строительство крупного гостиничного комплекса на Куршской косе в Калининградской области. Кроме того, по рекомендации комиссии ежегодно выдаются несколько грантов РГО. Например, при поддержке комиссии Институтом географии Сибирского отделения РАН были изданы "Атлас заповедников и национальных парков Сибири" и "Атлас заповедников и национальных парков Дальнего Востока". Многолетний большой грант выполнял Институт проблем экологии и эволюции имени Северцова.

— Люди со стороны могут спросить, чем Природоохранительная комиссия РГО отличается от Минприроды?

— Полное название Минприроды — Министерство природных ресурсов. Природы там как таковой нет. В 2000 году ликвидировали Министерство экологии, и все заповедники и национальные парки не в Министерстве природы, не в Министерстве охраны природной среды, а в Министерстве природных ресурсов. Что такое природные ресурсы? Это нефть, газ, лесные ресурсы, охотничьи ресурсы. Природные ресурсы — это то, что мы потребляем. Задача нашей комиссии — защитить природу от Минприроды. Для нас природа не ресурс, а достояние, условие выживания человечества. Наши подходы совершенно разные.

Например, на границе Самарской и Оренбургской областей есть национальный парк – Бузулукский бор. В 1917 году наряду с другими 46 объектами природного наследия России он был занесен в перечень первых заповедников в России. Но в 1948 году заповедник был закрыт. Туда зашли лесорубы и нефтяники. Географическое общество СССР приложило много усилий для того, чтобы вернуть уникальный, единственный в мире сосновый бор в степной зоне в заповедное семейство. В 2007 году Бузулукский бор наконец-то стал национальным парком. Но он находится в ведении министерства природных ресурсов. В 2014 году министерство объявило тендер на разработку нефтяных месторождений внутри парка и сейчас там ведется разработка одного из трех месторождений. Мы же за счет общественного мнения, научных знаний, пытаемся ограничить подобную хозяйственную деятельность.

В отличие от министерства, мы также не согласны с тем, как в России порой развивается туристическая инфраструктура. Например, в районе Сочи идет наступление в сторону объекта всемирного природного наследия – Западный Кавказ. Фуникулеры строятся сначала до альпийских лугов, затем заходят на нивальный пояс (прим. ред. пояс вечных снегов). Здесь мы, с одной стороны, собираемся восстановить леопарда, и в то же время развиваем туризм. Это неправильно. Мы занимались восстановлением лошади Пржевальского и знаем, что среда обитания для животных первостепенна.

В отличие от министерства, мы также не согласны с тем, как в России порой развивается туристическая инфраструктура. Например, в районе Сочи идёт наступление в сторону объекта всемирного природного наследия — Западный Кавказ. Фуникулёры строятся сначала до альпийских лугов, затем заходят на нивальный пояс (пояс вечных снегов — прим. ред.). Здесь мы, с одной стороны, собираемся восстановить леопарда и в то же время развиваем туризм. Это неправильно. Мы занимались восстановлением лошади Пржевальского и знаем, что среда обитания для животных первостепенна.

— Кстати о лошадях: каким образом вам удалось воплотить в жизнь проект РГО по возвращению лошади Пржевальского?

— В 2010–2011 годах Оренбургское региональное отделение РГО и Институт степи Уральского отделения РАН активно занимались вопросом возвращения лошади Пржевальского в оренбургские степи. Специалисты были направлены в Монголию, в те самые его места, где 130 лет назад знаменитый путешественник, член РГО Николай Пржевальский открыл лошадь Пржевальского для науки. Именно оттуда его ученик, не менее известный путешественник Пётр Козлов, привёз этих животных в первый отечественный заповедник Аскания-Нова, созданный меценатом Фальц-Фейном. Оттуда лощади Пржевальского попали в европейские заповедники и зоопарки. И своих лошадей в Центр разведения степных животных, в оренбургские степи, мы уже привезли из Московского зоопарка. Сейчас наши лошади благополучно размножаются на закрытой территории. При этом вольер — не конечный пункт. Главная цель — вернуть этих животных в дикую природу, чтобы они жили вольно вместе с лосями, косулями, сайгаками. Так уже происходит в Монголии.

— Изучение условий обитания для диких лошадей происходит в степной экспедиции?

— В том числе. Степная экспедиция шестой год проходит при поддержке РГО. Её цель — создание единой научно-информационной базы о степных регионах. Отмечу, что степной пояс не ограничивается Россией. Масштабы наших экспедиций — от Восточной Австрии до Монголии, Северо-Восточного Китая. Это 8500 километров с запада на восток.

Степная зона сильно пострадала в результате хозяйственной деятельности человека в ХХ веке, особенно после освоения целины и залежных земель. Равнинное пространство всегда рассматривалось как объект для земледелия, интенсивного скотоводства, добычи нефти и газа. Мы же изучаем и сохраняем природу степи. Например, издаём энциклопедии, ведём большую просветительскую работу. У нас есть передвижная выставка "Картины природы степной Евразии", мы проводим фотоконкурсы, посвящённые степи.

— За это время вам удалось совершить какие-то открытия в степи — с точки зрения растительного, животного мира?

— Новые виды открываются в области энтомофауны. Также есть открытия новых мест обитания растений и животных. Природа развивается: растения где-то исчезают, где-то появляются, то же самое происходит и с животными. Исчезали и заново появлялись в новых местах титульные животные степной зоны: сайгак, дрофа, стрепет, другие виды. Но главное, в современной научной экспедиции не открыть новые виды или новые природные объекты, а установить новые закономерности и тенденции развития природы, искать пути сохранения природного наследия – чем мы и занимаемся.

— Александр Александрович, кто помогает вам сохранять природу — отдельные энтузиасты или, может быть, бизнес?

— Есть отдельные бизнесмены, которые на протяжении многих лет поддерживают наши проекты. Например, большую роль в реализации проекта по сохранению лошади Пржевальского сыграл оренбургский меценат Александр Зеленцов. Он вкладывал деньги в создание вольера, завоз первых лошадей. Но таких людей единицы.

Бизнес заинтересован не столько в реальной помощи, сколько в пиаре своих якобы экологических инициатив. Поэтому бизнесмены чаще готовы поддерживать крупные проекты. А когда мы пытаемся поддерживать сохранение и изучение, скажем, не особо крупных и заметных зверьков, нам говорят: "Да вы что? Разве будем мы поддерживать это невзрачное животное".

В целом бизнес у нас экологически неответственный. Приходится часто убеждать: "Вы здесь гости. Вы должны принимать условия местных жителей, местной природы". Может быть, из Москвы всё видится благополучным, но по факту в регионах мы наблюдаем обратную картину: бизнес безответственно относится к природе, потому что сами предприниматели здесь, как правило, не живут, этим воздухом не дышат, эту воду не пьют.

На самом деле природная среда становится непригодной для жизни во многих регионах. Население просто покидает территории — это скрывать нельзя. Нам поступает очень много писем об этом. Мы разбираемся, какие-то запросы отправляем в региональные отделения РГО.

— А молодёжь защищать природу идёт?

— Да, конечно. И мы опираемся в первую очередь на молодёжь. Основа нашей Степной экспедиции во многих регионах — молодёжные клубы РГО и их представители. В Алтайском крае, например, очень хорошо работает молодёжь при краевом отделении РГО. Такие энтузиасты вдохновляют и нас, взрослых географов, действовать активнее. Хотя в каких-то регионах активности нет совсем. Мы много переезжаем из области в область, и есть возможность сравнивать.

— На ваш взгляд, какое отделение РГО больше других обращает внимание на проблемы экологии и защищают природу?

— Думаю, в Республике Башкортостан. Ещё в Якутии, Пермском крае. В какой-то степени в Хакасии — там большое региональное отделение, которое сотрудничает с Хакасским заповедником. Последние годы набирает обороты Свердловское областное отделение. В некоторых регионах есть активное движение, а результата нет, потому что очень трудно решать вопросы с местной властью. В том же Краснодарском крае.

На самом деле природная среда становится непригодной для жизни почти во всех регионах, а население покидает эти территории. Нам очень много поступает жалоб. Мы разбираемся, отправляем в региональные отделения. К сожалению, не всё в нашей компетенции. Комиссия занимается отдельными жемчужинами.

— Тем не менее Природоохранительная комиссия РГО подключилась к сохранению башкирских шихан…

— В Башкирии есть Стерлитамакские шиханы — уникальный геологический памятник природы, древние коралловые рифы, которые находились в прошлом на дне Пермского моря. Их возраст — более 230 миллионов лет. Для башкирского народа это святое место. Кроме того, там произрастает много краснокнижных растений. Всего шиханов три — Юрактау, Куштау и Тратау. До недавнего времени был и четвёртый шихан — Шахтау. Но его поглотило предприятие "Сода". К настоящему времени от Шахтау практически ничего не осталось: на месте шихана находится карьер. Промышленная разработка шихана началась ещё в 1950-е годы. Оставшиеся три шихана пока в сохранности, хотя угроза повторить незавидную судьбу Шахтау довлеет и над ними. "Сода" сетует на истощение разрабатываемого месторождения и добивается передачи ей шиханов.

На данный момент глава Республики Башкортостан принял решение не трогать горы. Но тем не менее остаются лазейки для промышленного освоения. Местные защитники природы пытаются придать шиханам охранный статус. Шансы есть, и всё зависит от нашей активности, в том числе от позиции РГО.

— Русское географическое общество каким-то образом отмечает защитников природы?

— Один из способов поощрения — Золотая медаль имени Бородина. Мы придумали её в 2011 году специально, чтобы поощрить специалистов в сфере экологии. Иван Парфеньевич — ботаник, зачинатель российского природоохранного движения, один из идеологов, основателей нашей комиссии, поэтому и Золотая медаль — имени Бородина. Медалью мы награждаем как практиков, так и теоретиков, как неизвестных в широких кругах энтузиастов охраны природы, так и знаменитых учёных. В частности, медаль получали члены-корреспонденты РАН Геннадий Розенберг и Аркадий Тишков, которые внесли огромный вклад в теорию и практику заповедного дела, охраны природы. При этом мы всегда готовы поддержать молодых энтузиастов, которые многие годы добиваются создания заповедников, выстраивают диалог с бизнесом и властью, защищают природные объекты, которым угрожают то разработки ископаемых, то строительство.

— Скажите, если бы РГО могло выдавать больше грантов, на что бы их стоило потратить?

— Грантов РГО сейчас немало, но нужно распределять их более равномерно. Страна большая, надо поднимать все регионы. Чтобы не было белых пятен. И ещё доля природоохранных проектов ничтожно мала. Достаточно сказать, что квота нашей комиссии — три проекта из 70–120.

— А что касается животных, сохранение каких видов требует безотлагательного решения?

— Таких видов немало. Например, гигантский слепыш – эндемик России и Прикаспия. Животное уникальнейшее, малоизученное, о них много легенд. Килограммовый зверек живет под землей, копает, как бульдозер, поднимает бугры до метра высотой. Это ландшафтоформирующий вид. Я за ним наблюдаю уже несколько десятков лет. Где-то исчез, а то где-то вдруг, к моей радости, восстановился.

Туда же следует отнести каланов. Это такие морские бобры. В последней экспедиции на Курилы их насчитали всего 219. Но они играют важную роль в экосистеме, потому что питаются морскими ежами. Ежи начисто съедают подводный сад, а без водорослей экосистема океана не может нормально функционировать.

Кратковременно популяцию восстанавливали до 15 тысяч особей, но после 2003 года ситуация усугубилась: жаберные сети, которыми ловят рыбу на Курилах, настоящая западня для каланов. Зверьки в них путаются и погибают. К 2017 году в отдельных регионах популяция сократилась на 80 %. Спасать этих животных надо уже сейчас, а то от них останутся одни воспоминания.

— Каким курсом будет двигаться комиссия в ближайшие годы?

— Россия – носитель самого большого природного разнообразия в мире. Мне бы хотелось, чтобы охрана этого разнообразия велась не стихийно на энтузиазме отдельных личностей в том или ином регионе, а носила государственный характер, чтобы было ведомство, специальное, независимое от природно-ресурсных интересов, которое бы за это отвечало. Мы не можем довольствоваться теми заповедниками, которые были задуманы нашими основателями и которые худо-бедно развивались в советское время. Нужно равномерно по всей территории страны сохранять уникальные природные объекты, присваивать им соответствующий статус. А то может случиться так, что они останутся только на снимках фотографов, в фотоархивах. На карте Заповедной России еще много "белых пятен".

Беседовала Наталья Мозилова