Экспедиция "Пинежский волок 2022"

Фото: Андрей Ягубский

Дневник похода карбаса "ВАШКА"

14.05.2022 – 21.05.2022

Пинега – Белое море – Мезень

ПИНЕГА по реке КУЛОЙ ⇢ Кулойский канал, мимо древнего шлюза, мимо реки Сотка, мимо деревни Красный Бор, мимо реки Печева, мимо реки Кёльда ⇢ деревня КУЛОЙ ⇢ мимо реки Полта, мимо реки Тойма ⇢ Священное место ненцев ⇢ левой стороной огромного острова Нярцу (пер. с ненецкого – мох) ⇢ мимо реки Лака, мимо реки Немнюга ⇢ деревня Карьеполье ⇢ мимо острова Венеко (пер. с ненецкого – собака), мимо реки Тундора, мимо озера Великое, мимо озера Сокерено, мимо реки Сояна ⇢ село Долгощелье ⇢ на рейде перед выходом в Белое море ⇢ МОРЕ ⇢ Мезенская губа ⇢ мимо реки Сёмжа и Оленькин носок, мимо реки Пыя ⇢ Окуловский или завод № 49 ⇢ река Мезень ⇢ мимо Чеца, Морозилка, Бубнов нос ⇢ КАМЕНКА ⇢ МЕЗЕНЬ

2022-05-24-10.16.29.jpg


Карбас "Вашка". Фото: Андрей Ягубский

УЧАСТНИКИ ЭКСПЕДИЦИИ:

Евгений Шкаруба (Архангельск) – Основатель Товарищества Поморского судостроения и клуба “Морские практики”, капитан и руководитель экспедиции;

Владимир Шаталов (Москва) – мотопутешественник (Московское городское отделение РГО);

Иван Горбунов (Иркутск) – столяр;

Александр Горожанцев (Москва) – врач стоматолог;

Андрей Ягубский (Москва) – художник, писатель, путешественник.

14.05.2022

Между прочим, в этот же день 55 лет назад из Архангельска в арктическое плавание ушел легендарный парусно-моторный карбас “Щелья”.

Утро на верфи “Товарищества поморского судостроения”. Подготовили снедь в поход: сало, кровяную колбаску, сулугуни, тушенку, скумбрию, сухой куриный суп, конфеты и прочие гарниры, конечно, водочки немножко.

Благородный идальго Миша Крупенин снабдил деликатесами: олениной и медом. Снял с себя теплые штаны, свитера, ковры, спаленки, палатки – половину не вернули!

Приехал с телегой на джипе Василий "Соломбалец". Свежевыкрашенный, обновленный карбас "Вашка" был снят со своего зимнего гнезда и перенесен всей бригадой на телегу под радостные крики детей и женщин.

Экспедиция двинулись в путь в город Пинегу. Впереди важно летела “Вашка” на прицепе, сзади на "Патриоте" – экипаж. Первый раз на моей памяти взяли с собой подвесной мотор. На бензоколонке залили в канистры топливо. Ехали в приподнятом настроении – бодро и весело. Вдруг канистры стали протекать, салон наполнился тошнотным облаком. Пришлось переселить топливо в карбас – на воздух.

Погода была замечательная – по небу гнали крутолобые облака, пейзаж был залит осязаемым солнцем.

Карбас, ведомый нашим бодрым водителем, проскочил техническую дорогу и ушел дальше вдоль реки Пинеги в сторону брода через реку Теньга. Вася скоро вернулся – брода не было, а было бесконечное полотно затопленного леса. Только десяток печальных тачек, брошенных водителями, прижимались к насыпи тупика дороги.

Техническая дорога начиналась сразу перед поселком лесорубов Белогорский. Она шла по гребню холма – это была крепкая грунтовка. Официальная трасса вдоль реки Пинеги сулила ряд архитектурных достопримечательностей, зато запасная изобиловала метками нетронутой природы. Пассажиры “Патриота” бурно радовались очередному полосатому, не расставшемуся еще полностью с зимней одеждой зайцу. Тетерева шарахались в лес из-под редких шин. На развилке суетились суровые, неразговорчивые охотники. Из-под моста выскочили егерь и мальчик, встревоженные моим штативом и видеокамерой. Дорога то змеёй лезла в гору, то падала вниз к деревянному древнему мостику, сквозь голубые мхи сосен мелькали озера, гвоздями сухих деревьев уходили за горизонт болота.

В Пинеге нас давно ждал хор торжественных старушек. Погода портилась, мы отставали от графика. Женя переживал: “Заморозим бабушек”.

Байкер Вова провел основательную работу в сети. Теперь про нашу экспедицию знали все аборигены Пинежского района. Проскочив под шлагбаум, машины влетели на площадь переправы на окраине села Пинега, около древнего деревянного аэропорта.

Поселок Пинега находится в Пинежском районе, но не является его центром, райцентр – Карпогоры! Пинега вообще-то с 1780 по 1925 г. была городом – в Пскове нашли монету или пуговицу, сигнализирующую, что Пинеге на сегодня исполнилось 885 лет! Фаворит царицы Софьи Василий Голицын, тот самый, который не хотел с юношей Петром воевать, провёл здесь последние годы жизни. Он был захоронен на Красной горке (самое высокое место Пинежского района – в 15 км от посёлка). Дальше череда знаменитых: Климент Ворошилов, Алексей Рыков, Александр Серафимович, Александр Грин. Рядом с поселком находится знаменитая пещера Голубинский Провал плюс дюжина невероятных пещер. Здесь снимали фильмы, писали оды и романы.

Мы ничего этого не увидели – бодро умчались восвояси. Но перед этим нам в дорогу пели бабушки в голубых нарядах пинегчанок. Нас встретила администрация поселка хлебом и солью. В дорогу подарили мешок пирожков и залихватский каравай. Нас снимало местное телевидение!

Василий "Соломбалец" заехал по пояс в воду на своей “Тойоте”. И вот уже “Вашка” танцует на волнах. Недолго прощались с гостеприимным поселком – старт.

Не успела команда расслабиться в убаюкивающей неге волн, как капитан скомандовал: “На весла”. И мы нехотя погребли в четыре весла. Но скоро гребцы притерлись и уже бодро пошли узким проходом Кулойского канала. Мимо плыли кусты, поля, кривые сосны и стройные тополя – вокруг, куда хватало глаз, рябило в эфире волной затопленное пространство пересеченной местности. Справа проплыли деревянные руины давно забытого людьми шлюза. Настроение у всех было возвышенное – как у спортсменов на пьедестале.

Гребли, медленно разворачивался банкет на воде: пирожки, каравай, сало и сайра в масле.

Сразу после рухнувшего в воду шлюза начался высокий берег – причалили, разбили стоянку. Над водой была поднята на высоту метра площадка с удобными для палаток полянками. Скоро у воды мы устроили качественный костер. Глубже в лес поднималась почти отвесная стена, густо заросшая лесом. Высокий гребень следовал вдоль реки, повторяя ее изгибы. Справа от гребня шли крутые провалы к реке, встречались каменные пропасти, а слева гребень аккуратно сходил на нет, уходя через полоску белоснежных сфагновых мхов в дремучий лес к медведям.

Давно надо отчетливо заявить: 14 мая, когда в Москве уже было все зелено, в Пинежском районе и речи не было о зеленых листиках, наоборот, местами лежал снег, а кое-где сугробы. Единственное – на первой стоянке я обнаружил фиолетовые кисточки багульника.

Мы пили куриный бульон. Традиционно вкушали картошку с тушенкой. Начинались белые ночи, и когда экипаж стал отбиваться ко сну, я решил проведать архитектурную достопримечательность – разрушенный шлюз.

Со мной собрался на прогулку Вова. Я залез, цепляясь за лианы, на гребень. Стал орать: “Вова, Вова, Вова...” – байкер не отзывался. “Наверное, передумал”, – подумал я. Шлюз окружала черная, как гудрон, вода. К нему можно было только плыть. Когда я вернулся – лагерь спал. Палатку я ставить не стал, использовал ее как коврик. Залез в спальный мешок – текла рыжая вода Кулоя, высоко в небесах тянулись косяки уток, свистела плетка козодоя...

 

15.05.2022

Мы рано утром проснулись на нашей природной веранде, устланной сухими листьями и крошечными ростками багульника. Ваня развел костер – кофе и жирная рисовая каша с сахаром, и сало, конечно.

– Что-то долго спит наш байкер Вова!

Выяснилось: его в палатке нет, только рюкзак. Последнее сообщение он прислал доктору: “Сижу на отвесной скале, спуститься не могу”. Потом отрезало.

Вырисовывалась преинтересная картина – Вова ночью пропал!

Мы сразу пошли прочесывать дремучий лес – шли цепью с колотушками, кричали петухом и медведем. Скоро обнаружились довольно жуткие места. Гребень иногда прерывался и падал к реке каменным мешком. В таком месте легко можно было сломать шею.

На реке появилась лодочка с мотором. Привезли немного удивлённого Вову.

Оказалось, Вова ночью, в полумраке старта белых ночей, все же поднялся за мной на гребень, но где-то в другом месте. Меня он не нашел, криков моих не услышал. Он быстро-быстро заблудился. Под утро Вова вышел на дорогу. Он добрался на попутке в Пинегу, но бабушек и каравая на берегу уже не было. Договорился с лодочкой, понятно...

Вышли с опозданием от графика. Женя хмурит брови. Ля-ля-ля...

Карбас на веслах стартовал в далекий путь.

Иван сидел на руле. Мы гребли – полный штиль. Хотелось поставить паруса, но не работало. Пока погода была очень даже прекрасная – жарило солнце. Я греб радостно, раздевшись по пояс.

В середине дня мы причалили к небольшому острову, поросшему сухой прошлогодней травой. Проснулись шмели и капустницы. Наступило время ланча. Раскочегарили самовар – горбуша в банке, кровяная колбаска, пинежские пирожки и сулугуни, Мишина оленина. Это было единственное в походе место, где мы пытались перетереть за политику. Потом погода испортилась.

Надо признаться, что мы иногда шли на моторе. Нам нужно было поспеть в определенное время к воротам Белого моря, ибо благоприятно проскочить шторм с водой, текущей в море, было возможно только в один определенный день. Затем ворота закрывались на неделю. Поэтому типические куски Кулоя, петлявшего неприлично, мы иногда проскакивали на бензиновой тяге. Короче, решили первый раз дернуть мотор.

Скоро показалась деревня Кулой. Куда мы радостно причалили на весеннюю экскурсию.

Деревня находится на границе с Мезенским районом. Как ни странно – в прошлом это был суперцентр добычи соли! Кулойские соляные озера упоминаются в летописях XVI века. В 1867 году казна продала Кулойский солепаренный завод купцу Русанову. Кулойский посад переименовали в село.

В окрестностях существовало несколько соленых озер, на которых были устроены солеварни. В какой-то момент для удобства солеварен была сооружена скважина, существующая и по сей день. Как и во всех остальных местах, сначала соль приносила необыкновенную прибыль, потом производство стало нерентабельным. О былом соляном величии напоминает только ручеек ржавого цвета, стекающий из скважины в Кулой. Так как температуры тут в основном низкие и испарение воды не очень интенсивное, то никакого соляного налета на окружающих ручей предметах нет. О том, что вода его годна только для засолки огурцов, можно догадаться, лишь зачерпнув и попробовав ее на вкус.

Но самое главное архитектурное чудо здесь – это церковь, с огромными, как у готического собора, острыми окнами, стоящая на острове. Трудно поверить, что это православный храм Рождества Пресвятой Богородицы (1868 г.).

Мы с наслаждением гуляли по деревне, раскинувшейся на холмах вдоль берега реки. Почти все дома в деревне были древние – сакральная северная архитектура. Удивительно. Те шедевры, которые были помечены табличкой “Памятник архитектуры”, пострадали от времени особенно яростно. Кажется, им недолго осталось стоять под крышей, а потом все поползет. Например, дом Прилужина XIX века.

Мы долго беседовали с разговорчивой тетенькой, которая рассказала нам историю своей жизни. Посетили разбитую вдребадан почту, где пол был покрыт ржавыми черепками советских журналов. Посередине деревни на островке светился ухоженный домик, заключенный в периметр мощных голых берез. Деревню обнимали старицы, наполненные багровой водой. Так что при желании можно было удить рыбу прямо из окошка. Милое место на карте России, вспаханное таранами утиных косяков. Мне хотелось остаться здесь надолго, но, к сожалению, надо было спешить. Нельзя было нарушать график – надо гнать вперед караван. Подул ветерок, который набирал силу с каждым ударом весла по воде. Ура, идем под парусами!

Ставим парус, но он не желает слушаться – на ветру яростно распихивает матросов, пузырится, рвется в небо. Но капитан все же смог с ним договориться. Поставили паруса и тут же влетели в высокие кусты – да так, что мачты переплелись в паутине ветвей. Опасность! Ветки прут отовсюду, угрожая попортить нам фейс.

Выперлись. Но под парусом река стала слишком узкой для “Вашки”. Только разгонимся, секунда – и нас опять поймала паутина. Беда. Ветер дует нам почти в лоб. Мы можем идти только крутыми галсами, перебрасывая руль от правого берега на левый.

Тогда капитан придумал гениальный ход – посадили Ивана и Вову на весла. Когда карбас приближался к кустам, включали Ивана, он подруливал. И наоборот. В это время мы с Сашей перекидывали с утки на утку шпринтовый парус. И дело пошло. Думали: войдем в следующую деревню как “Садко”, под красными парусами.

Долго искали для ночевки живописный холм среди глухо затопленного леса. Вдоль реки попадаются избушки охотников и рыбаков, очень даже живописные. Но Женя эту тему не любит. Там-же мусор, туалет, а в хате смрад. Я исследовал этот вопрос – это не совсем так. Короче, предпочтение мы отдавали жизни в дикой природе. И хорошо. Как показал ход дальнейших событий, скоро мы будем бесповоротно ночевать только в хатах.

Наконец нашли место для лагеря. Это была поднятая над водой подушка брусничного стланика. Надо отдать должное Ивану. Он сразу хватал топор и давай мастерить полезные вещи из дерева. Сначала рогатки для костра, потом более сложные вещи. Например, мы сломали в кулойских кустах чоп, который держал носовую мачту. Иван легко сделал новый. Он что-то мастерил на каждой стоянке.

Меню: тушенка, куриный супчик, консервы – без изысков.

Место было идеальное для рыбалки. Хотя ловить на удочку, когда вода так распухла, когда ее количество увеличилось в пять раз по сравнению с нормой, было очень сомнительно. Концентрация рыбы была нулевая. Однако я взял с собой связку удочек, пять коробок червей, три коробки красных опарышей и две обычных. Я пытался ловить с лодки – леска путалась в веслах. У меня было чувство, что черная, как гудрон, вода полностью обезрыбила.

Новое место стоянки для рыбалки было благоприятно. Удобные бухточки с золотым песком, где течение закручивалось в стоячую воду. Щуки высовывали из камыша хищные клювы, глушили мелочь мощным хвостом. Я закинул три удочки – чередовал червей с опарышами. Рыба играла, но на крючок не шла.

Была тема – строчки (весенние грибы, похожие на мозг). В Подмосковье в этом году был урожай строчков, но на юге они уже заканчивались. А на севере, как я думал, должны были как раз пойти. Я всем ребятам обещал приготовить грибное рагу. 

Лагерь уснул, а я пошел искать строчки и медведя, или хотя бы волка. Аборигены в деревнях: “Да у нас здесь целый рой медведей – вчера собаку утащил, той неделей теленка задрал”.

– Медведь, ау, покажись! Без вариантов…

Еловый бурелом открывался протяженными полянами болот, из которых торчали редкие осинки. Я побрел внутрь болота. Но оно оказалась сухое и очень комфортное, с мягким подбрюшьем кочек. Красиво – пространство голубых и салатовых мхов и частокол рябых березок.

Грибы я не нашёл, медведя тоже. Вернулся, поменял наживку и сразу поймал красноперку величиной с ладошку – проснулся, стал пялиться на три поплавка. Это была шутка водяного. Сидел час – намертво не клевало, даже не дергало...

Лег спать снова без палатки. Вода течет – медленнее, медленнее, медленнее, и ты погружаешься в сказку сновидений...

 

16.05.2022

Утро. Идем на моторе. Ванин искусственный стопор пришелся идеально – мачту закрепили.

Скоро причалили к таинственной избушке, которая моргала открытыми ставнями на вершине прилучного холма. Женя сказал, что здесь колдуны живут. Вообще он еще в Пинеге сказал, что нас будут окружать всю дорогу качественные колдуны – вот этому подтверждение.

У ненцев с древних времён существуют особые места – святилища. По пути следования к святилищам встречаются места захоронений, массовой гибели людей от разных болезней, которые по ненецким поверьям также считаются священными.

По народным суждениям, эти места излучают как добрую, так и злую энергию. На священной земле человек может найти покой для души, помолиться за себя и близких. Фактически места святилищ для ненца – это своего рода храмы под открытым небом.

Тема священных мест до сих пор остается закрытой, о них ненцы лишний раз не говорят, сохраняя тайну того места. Священные места в основном располагаются на высоких холмах, в исторически сложившихся родовых угодьях и в географически приметных районах. На этом месте излучается сверхъестественная сила, с которой связаны сакральные переживания человека. А энергия святилища чувствуется даже издалека. На таких сопках или вблизи них происходят необычно аномальные явления природы: человек, едущий возле святилища, внезапно может сбиться с дороги, или туман ни с того ни сего может надвинуться, снежная буря вдруг может разыграться среди ясной погоды. А заблудившийся возле такого места путник впоследствии может сильно заболеть, лишиться разума и даже помереть, если не обратится вовремя к камлающему шаману или ясновидящему.

Действительно, я ни с кем не делился, но меня сразу нахлобучило, я буквально погрузился в сакральное облако. На косогоре стояли сосновые ворота – на перекладине качался на веревке огромный лошадиный череп с остатками мяса. Голова еле слышно стонала на ветру.

В избе не было ничего примечательного, если не считать странного пугала, аппарата с ржавой трубой и гирлянды предметов вторичного применения.

Вова встал на местные самодельные лыжи. На опушке стояла сосна, приваленная ржавыми бочками. Внутрь дерева ловкие оленеводы втиснули безголовый скелет козла – в разные стороны торчали мощные копыта. В лес уходила прямая как стрела тропа, засыпанная снегом. Вход был жестко завален срубленными свежими соснами – типа стоп, запретная зона. Ребята развернулись и пошли восвояси. Я встал на карачки и полез в зону. Чем дальше я уходил в лес, тем тревожнее становилось. И вот уже я наступил на свежий медвежий помет. Прошел километр – только юный сосновый лес вокруг, со стволами, мечеными голубыми мхами. Казалось, кто-то из чащи пасет меня – мерещились желтые глазки, глазки, глазки. Мне пора было возвращаться, пока меня не хватились.

Ребята сидели у воды рядом с “Вашкой”, закусывали. Опять наступило время ланча. У воды наваждение моментально сдуло куда-то.

Женя достал синюю коробку – сухой паек МЧС. Мы ее раздербанили. Чудесная оказалась коробка – консервы, сухой спирт, походная пища и модные предметы нецивилизованного быта.

Ушли. Экспериментировали с парусами на встречном ветре. Проскочили несколько удобных для лагеря холмов, встающих из моря затопленного леса. Женя забраковал очередной охотничий домик. Наконец мы бросили чалки, пройдя 200 метров в сторону от жилья.

Это было очень даже милое место. Среди могучих берез прятались черничные ямки и ровные лужайки. Справа протока превращалась в сезонное озеро. Иван убежал в лес, где ловко срубил качественную капу (нарост на березе). Я сразу решил вырезать из нее слона. Опять ели тушенку, теперь с рисом. Однообразное меню украсила банка мясного оленя – вкусно, вспоминали Мишу. Кстати, я каждый день обещал приготовить всем блины – яйца и мука у нас были. Моя репутация трещала по швам. Я обещал строчки, рыбу и блины. Ну и где это все?

За черничными плавнями, минуя кустарники, начинались сосновые степи – правильно прореженный природой сосновый лес, совершенно одинаковые сосны по росту и по комплекции стояли на равном расстоянии. Землю укрывал идеальный ковер из белого флуоресцентного суперсухого мха. Казалось, это водоросли, и мы идем по дну океана. Все это великолепие пересекала еле заметная дорога, один конец которой исчезал в волнах сезонного озера, другой уходил в чащу. Конечно, ночью мы пошли по ней гулять всей компанией. Эта дорого вела нас путем мистически-философских размышлений.

Я решил спать опять без палатки, но как только уютно устроился в черничной ямке, пошел дождь. Пришлось противно в холодной сырости ставить палатку...

 

17.05.2022

С этого невинного дождика началось падение погоды из весны в позднюю осень – на воде стало как-то не жарко.

Из палатки вылезать не хотелось, но Женя уже трубил в свой рог – “Подъем флага”.

Закинулись медовым рисом. Капитан решил устроить дефиле поморского карбаса “Вашка”. Я, вооружившись телескопом трубы объектива, строчил как из пулемета. Врач поднял в небо фотовертолет.

“Вашка” носилась по затопленным плавням под парусами: ныряла в кусты, уходила за горизонт, ближний план, дальний план, визжала стрекоза в небе. Карбас, расправив крылья, несся на нас с попутным ветром или ложился на воду при боковом.

Закончив шоу, карбас ушел дальше по Кулою, правым бортом зацепив остров рыбаков. На острове стоял голубой нарядный домик, и удивленная собака кулойской породы пялилась нам вслед.

Не успели сказать ОМ, появилась за поворотом деревня Карьеполье.

Село расположено на правом берегу р. Кулой в 114 км от ее устья.

По преданию, первыми тут поселились три инока, пришедшие сюда из Ошевенского монастыря Каргопольского уезда в начале XVII века.

Занятое ими место они называли Карьеполь (от Каргополя). По переписи 1623 г. в Карьеполье было 10 крестьянских дворов.

Село помечено большим лошадиным хозяйством. Бодрые буренки рыжими пятнами оседлали окрестные косогоры. В нашем путешествии – самое соблазнительное село для художника-пейзажиста. Поленов здесь от восхищения кисти мог съесть.

Причалили ловко к порогу магазина. Это был не магазин, а рог изобилия. Тем более что мы давно ничего подобного не нюхали. Нельзя не отметить предобрейшую продавщицу.

Мы затарились не слабо: купили дикого гуся, два мешка местной рыбы типа плотва-подлещик и запрещенные вещи для пеших туристов – огурцы, помидоры соленые, завтрак туриста – все в стеклянных банках, и пунцовая горбуша в пластиковой коробочке.

Кстати, эту горбушу с Камчатки сюда подсунули добрые советские экспериментаторы. И она здесь совершенно распоясалась – стала размножаться, как кролики. Офигевшая от счастья рыба вытеснила всю деликатную местную фауну. Теперь везде эта горбуша.

Горячительного на полках не было. Но кудесница достала нам из-под прилавка чудесный морошковый ликер, коий мы и приговорили немедленно – недалеко, на ступеньках заброшенной почты.

С Иваном и Вовой пошли гулять на опушку деревни.

Это дикое место – сюда не доплыть, не доехать. Однако вполне столично-китайская пластиковая детская площадка. Имеется и знак: “Я ❤ КАРЬЕПОЛЬЕ”.

Набережная была отмечена большим количеством корабликов, лодочек-зырянок, плотов, рыбацких водных коробов, действующих и не очень.

Ивану понравилась лесопилка.

Везде мы встречали раскатанные языки снега. Они были узкие и очень длинные, как полотнища заготовителей льна.

Поднялись на пригорок и обомлели – это были поистине поленовские места. Аккуратные холмы закручивали перспективу к сосновому бору. Внизу текла спокойная речка, обнимая острова, поросшие молодыми пихтами. Холмы от речки отделяли белоснежные снежные языки. Баба шла по воду. Везде паслись цветные кони, бодро играли беспечные жеребята.

Я, конечно, обалдел и стал нервно ловить в объектив коней. Вдруг они все построились в колонну по трое, как будто ими командовал парнокопытный адмирал, и пошли ко мне. Лошадиные колонны обтекали меня со всех сторон. Они прыгали в ледяную воду и плыли вдаль, к сосновому бору. Жеребята не хотели лезть в морозилку, но мамаши были непреклонны. Последним вышел на сцену старый мерин. Кажется, ему тоже не хотелось подчиняться массовому помешательству.

Ух! У меня дух захватило.

Скоро мы воссоединилась с командой и, побродив еще среди деревянных многоэтажек, минуя архитектурный памятник 1882 года – дом Верюжского и Опариной, вышли на берег Кулоя.

Что вы думаете? Да, наступило время ланча – хлеб из печки, семга и морошковый ликер. Угостили местного мужичка-балагура и собачку левреточной масти. Он нам быстро состряпал хату и баню в Долгощелье, куда мы должны были попасть к вечеру.

Нельзя не отметить несметное количество наглых собак кулойской масти в Карьеполье. Пока некоторые из них усыпляли наше внимание, виляя хвостом и катаясь на спине, ловкий барбос залез в карбас и подрезал мой рюкзак с салом.

Ушли на моторе – подмораживало…

Решили мощно погрести. Капитан смело доверил мне руль. Руль вертелся, мешал фотографировать. Гребли в четыре весла – чувствовалось, матросам это развлечение приелось. Капитану эта зарядка была в новинку. Он греб с самозабвением, с огоньком – как будто выиграл счастливый билет. И конечно, мы скоро сели на мель посередине реки.

Иван надел бредни и выскочил за борт. Наверное, таинственно было ходить по щиколотку в ледяной воде, когда до берега километр. Напряглись и сорвали “Вашку’ с неуправляемого прикола.

На закате показалось Долгощелье.

Долгощелье. Первое упоминание – 1525 год. Конезавод на северной окраине села, где разводят лошадей мезенской породы (эти лошадки гуляют под открытым небом даже в 30-градусные морозы) и большой деревянный дом культуры в центре села, построенный в 50-е или 60-е годы силами местного колхоза “Север”. Дом культуры прекрасен – похож на усадьбу помещика-англомана. Аэропорт и старый ветряк.

Долгощелье – самый северный населенный пункт Мезенского района. Приливы и отливы здесь длятся дольше, чем во всех других местах Белого моря. Распухание прилива здесь наибольшее – семь метров. Сильный напор приливной волны движется от севера в узкое горло моря.

Долгая щель в старину была приписана к Сийскому монастырю. В 1825-м сюда явился архимандрит Антониево-Сийского монастыря Вениамин – крестили 176 несчастных самоедов.

Ворошилов и здесь, как в Пинеге, целый год отдыхал в ссылке. Здесь родился боцман ледокола “Георгий Седов” Буторин – герой Советского Союза, участник арктического дрейфа во льдах Северного Ледовитого океана.

30 мая 1937 года сгорела очередная, четвертая, церковь Долгощелья и половина деревни. Причем крестьяне тушили ее, рискуя жизнью. И с таким же самозабвением через два года рушили уцелевшие церкви по соседству.

В Долгощелье у нас уже был забронирован ночлег. Здесь “Вашку” надо было выгонять на рейд – приливы-отливы были вполне морские. У каждого мужичка здесь была причальная цепь на якоре, но их занесло тиной и няшей. Мужики сразу стали копать берег. Короче, все с нашим карбасом устроилось.

Население нас принимало по высшим стандартам – была готова баня, постелены простыни на диванах!

Я, наконец, взялся варить уху, замотав рыб в марлю.

Опять отличился Вова и примкнувший к нему доктор. Они попарились и решили подбросить дровишек в печь – пар-де остыл.

Так что, когда капитан с Иваном в предвкушении здоровья перешагнули порог парилки, оказались в адском угаре. Началось – беготня, хлопанье дверьми, ведра с горящими головешкам и, конечно, сдавленный матерок.

Я варил супчик. Так что, когда я, уже последний, пошел в баню, весь бардак закончился. Женя сказал, что обязательно в бане надо мазаться медом, иначе нет смысла. Я извел полбанки. Парные сливки достались мне.

 

18.05.2022

После ухи спать не хотелось – на простынях, после черничной ямки?!

Мы с Иваном в ночи пошли исследовать село.

Долго гуляли. Я провалился по пояс внутрь древнего моста.

Мы отследили все безумные стадии рождения дня и умирания ночи – ”Инь и Ян”. Сначала камере света не хватало. Потом был идеальный режим. Затем ворвалось солнце яростное и засветило пленку. Это было невероятно красиво – на фоне помещичьего клуба, снежной волны, уснувших жителей, руинированных мостов, сараев, мотоциклеток и недремлющих никогда псов.

Ваня давал выход силе на березовом турнике.

Петухи давно уже наорались, когда мы решили двигать в теплое гнездышко.

Утром проснулись от запаха, приготовленного в русской печи дикого гуся. Это было сказочное лакомство. Так даже купец Морозов не завтракал.

Потом я, наконец, готовил блины, начадив по всей хате. Блины получились похожими на таежные лепешки. Отрицательных отзывов не было.

Так я частично реабилитировался – приготовил уху и блины. Осталось найти строчки.

Поленились – никто не стал исследовать дневную, залитую солнцем деревню.

Вскоре загрузились и ушли. Нас ждал переход через Белое море. На берегу остались наши благодетели. Они нестройно махали нам руками.

Мы шли на моторе – теперь никаких шуток, приближались к апофеозу нашей экспедиции. На небе творилось невообразимое манесфе. Солнце болталось на веревочке, то обнажая десны, то демонстрируя зад. За нами гналась – чернее черного – стена облаков. Её крутило, она то подкрадывалась с запада, или вдруг клубилась на востоке, то оголяя голубой живот, то засоряя небосвод непроницаемой мглой. Солнце вдруг выпрыгивало из подземелья, засыпая мир фейерверком петард, то исчезало, оставляя надежду. Вместе с солнцем радовались или мрачнели и мы. По берегу пробежал сумасшедший медведь. Он отдыхал на берегу, вдруг вскочил и бросился штурмовать отвесную стену крутого берега. Хлоп, и его уже не было.

В воротах Белого моря “Вашка” встала на два якоря. Надо было дождаться, когда река потечет в море. Пока вода шла, наоборот, в реку – надо было переждать.

Матросы стали готовить банкет. У нас было еще достаточно печеного гуся! Огурчики, помидорчики, завтрак туриста и главное – блины.

Женя вальяжно облокотился на румпель, и тот сломался. Как идти без руля в Море?!

Банкет свернули. Искали правильную комбинацию – двумя веслами зажали с помощью проволоки руль. Так получился здоровенный румпель, и он нас не подвел.

Скоро “Вашка” села на днище – вода испарилась. До одного берега километр, до другого два, а мы посередине болтаемся. Иван и Саша надели бредни и ушли гулять по мелководью – ушли далеко-далеко. Я грелся в спальнике – ведь тоже задуло зверски, началась пурга, замело сугробами. Из полумрака выскочил огромный пароход и прожёг наши души яркими огнями.

ВАУ!..

         

19.05.2022

Обратная вода несла нас в море – подгоняли ее на моторе, тучи нагнали нас на старте. Началась метель со шквалами ледяного дождя. Мы обогнули Мезенскую губу и вползали в реку. Берега глухо запорошило снегом, на воде плавали белые блинчики.

Было, мягко сказать, не жарко. Моряки сидели с обалдевшими лицами, я кутался в промокший насквозь спальник.

Скоро по правому борту из снежного тумана вынырнули некрепкие домики, к ним вел горбатый мост, перекинутый через приток Мезени.

Окуловский – заброшенный посёлок. В 1871 году промышленник Н. И. Русанов построил в устье Мезени четырёхрамный лесопильный завод. При этом заводе вырос посёлок. В документах он именовался как посёлок завода № 49.

27 декабря 1927 года посёлок получил статус посёлка городского типа и название Окуловский. К 1 января 1933 года в нём жили 5,8 тысяч человек. Однако в скором времени было решено перенести производство и переселить жителей в расположенную рядом Каменку.

7 января 1936 года посёлок Окуловский стал сельским населённым пунктом.

Было три часа ночи – мы причалили к берегу. Женя бодро, сбрасывая снег с плеч, сообщил: “Ставим палатки”. Я выползал из мокрого спальника, мне первый раз не хотелось спать в черничной ямке, поэтому мы с врачом пошли вглубь укутанного снегом местечка. Первый попавшийся дом с занавесками на окнах стал предметом нашего вожделения. Я смело начал дубасить в стекло – случилось чудо.

Дверь распахнулась, перед нами стояли два бравых охотника – братья Иван и Алексей. Печь была натоплена по максимуму, лесные эльфы ни капли не удивились нашему появлению в ночи – из метели северного моря.

Впрочем, я не очень помню сакральные подробности, потому что жиденький банкет, прекращенный по причине сломанного румпеля, в хижине охотников зазвучал новыми нотами.

В хате было жарко, как в Африке, и я через пять минут забыл про метель. Мокрый спальник сушился на печке, оттуда, с верхотуры, улыбался счастливый Иван.

Небо уже не казалось мрачным, снег живописно преобразил природу, а ветер казался добрым и ласковым. Я несколько раз пересек горбатый мостик – охотился на уходящую зимнюю натуру. Я убегал в лес, допрыгивал через няшу на маленький остров, заглядывал под разбитые штормами лодки и проваливался в трясину... Вернулся – не спали только эльфы.

Несмотря на небольшие размеры хижины охотников, там помещалось много кроватей и огромная русская печь – можно было легко взвод егерей разместить.

Стены дома украшали удивительные декорации: девки в купальниках бежали в синеву с конями, надутые фотографии Архангельска и “Роман-газета”, любимый сюжет, знакомый по крымскому отдыху дикарем, – “Красная шапка, пирожки и Серый волк”. Была еще удивительная картина – “Художник Руссо в гогеновской Полинезии”.

Позавтракали жареной картошкой с салом.

Как себя чувствовали ночные сугробы за окном – как они там? Не было никакого снега – пялило горизонт неистовое солнце. Местность изменилась: за ночь мы переместились из суровых поморских стран на берег жаркого Дона, в казацкую станицу. Пока Алексей, Иван и команда карбаса грузила вещи, я бегал по отмели, фотографировал камень, отполированный морем, кусок скалы, задавивший могучую осину, и лодку, проросшую сухими травами. Мы породнились с гостеприимными охотниками: теперь для будущих походов у нас есть теплая база – это зафиксировали, сделав постановочную фотографию.

Женя еще в Москве обещал, что мы посетим поселок, полный архитектурных шедевров, – Каменку. Вышли с завода № 49 под парусом: наконец дул идеальный попутный ветер. С красным парусом вошли в порт – в удобную бухту, отделенную от бурной Мезени узкой протокой. В порту наш триумф никто не заметил, там кипела жизнь. Два буксира вертелись посередине акватории, не зная, куда развернуть неуклюжий ржавый понтон. Они даже на “Вашку” покрикивали – типа: “В ногах не путайся, малышка”.

Мы причалили к парковке пароходов и через их рубки вылезли на косогор. Сверху над нами находился поселок Каменка. Пока капитан искал место швартовки, команда разбрелась окрест.

Каменка – это самый молодой населённый пункт Мезенского района, немногим больше ста лет. Каменка возникла в конце XIX века. Начало посёлку было положено в 1872 году, когда лесопромышленник Николай Русанов основал здесь лесопильный завод и морской порт (до моря почти 40 километров, но порт предназначался для морских судов). В 1892 году мезенские купцы братья Ружниковы открыли второй лесозавод (в советское время оба завода объединили в Мезенский лесопильно-деревообрабатывающий комбинат).

Я забрел в лесничество, в кабинет главного лесничего. Тот сразу проснулся – выделил нашему экипажу просторный этаж кроватных комнат с большой гостиной и заброшенной столовой внизу. Столовая была предназначена для питания батальона лесорубов, но, похоже, давно не использовалась по назначению. Пространство пищевого комбината было заполнено мебелью, матрасами, мешками сухих продуктов и гигантскими мясорубками.

Кстати, еще в Долгощелье мы купили огромную мороженую горбушу. Я ее засолил на якорной стоянке, но почему-то никто не решался ее отведать – таскали ее везде с собой.

Весть о вновь обретенном жилье была встречена благосклонно. На месте швартовки вдруг нарисовался знакомый по поморской верфи бондарь Вася Мезенский. Он посоветовал Жене переставить “Вашку” из тракторной ямы левее. Ивану не повезло: он не успел вылезти на берег. Понятно, переставить “Вашку” должен был он. И конечно, его стало затягивать в штормовую реку Мезень – весла не помогали бороться с бешеной силой прилива. Мотор не заводился: пришлось встать на якорь. Чуть удивленный Иван швырял якорь и подтягивал, швырял и подтягивал, швырял и подтягивал – таки встали на правильную стоянку.

Потупив в лесничестве, мы пошли на экскурсию в город.

Сначала был заброшенный лесопильный завод, построенный из красного церковного кирпича. На заваленном мусором пустыре стояли небольшие бетонные пирамиды, напоминающие макет мексиканского Теночтитлана. Вообще, местность вокруг завода была живописно руинированна, являя собой объект исторического чередования времен. Вокруг макета мы обнаружили заросшие мхами каналы, которые были снабжены деревянными конструкциями: мосты вели в никуда, косо зависали над ржавой водой перекрученные бревна, сваи, лишенные нагрузки, сиротливо торчали из тины. Земля в некоторых местах провалилась, обнажив каркас древней набережной. На главной площади стояли два магазина, огромная детская горка, памятник погибшим во время иностранной интервенции красноармейцам, двухэтажный деревянный дом в стиле северного модерна, из березовой рощи выезжал торец клуба.

Построенный в 1929 году дом культуры был главным шедевром площади. В архитектуре здания присутствовала своеобразная беломорская эклектика. Например, часть здания сгорела – утраченное восстанавливали в соответствии с новыми архитектурными традициями. Так, торец, обращенный к площади, напоминал брежневский минимализм 70-х; кирпичная середина – это конструктивизм, единственное, что сохранилась с 1929 года; долгий деревянный фасад, выкрашенный в желтый цвет, с массивными контрфорсами построили в послевоенные годы. В Каменке для пытливого исследователя архитектуры неожиданные шедевры были на каждом шагу: островерхая школа с мансардой напоминала терем, повсеместно имелись стайки (сараи для хранения утвари жильцов деревянных многоэтажек), построенные народными архитекторами, затопленная хоккейная коробка была выкована из деревянного советского инвентаря.

Наша команда обнаружила недалеко от центра площадь, засыпанную угольной пылью котельную. Посередине места стоял бетонный помост, на котором на высоте метра было установлено царское кресло. Рядом с железной кочегаркой находилась трапезная – алюминиевый стол и стальные лавки. Мы решили поужинать. Дверь кочегарки отворилась, и из мрака появился одноглазый лысый бог огня. Марс оказался по национальности греком! Потомок Гомера приветствовал наше застолье. Пока мы закусывали, он рассказал удивительную историю своей жизни – как можно из Эгейского моря докатиться до Белого.

Заморив червяка, мы отправились на экскурсию в кочегарку. Матросы самозабвенно, по очереди, вырывая у друг друга лопату, кидали в печную пасть уголек – грели жителей поселка Каменка.

Вкус пельменей, съеденных в гостиной лесничества, я не помню...

 

20.05.2022

Этот день стал финишем экспедиции. Мы ждали прилив, который должен был в четыре часа дня снять с мели наш обсохший карбас. За завтраком матросы неспешно доели последнюю тушенку с макаронами, конечно, не переставая ни на минуту думать про соленую горбушу. Деликатес отдыхал в большой железной ванне столовой.

Потом пришел местный великий лоцман. Он сразу сдал нашему капитану все секреты мезенских мелей. Лоцман был великий, мы его на пленку записали. По окончании лекции урезанным составом мы ходили на экскурсию по городу – капитан, врач и художник.

Мы гуляли долгими улицами внутри двухэтажно-деревянных кварталов, окруженных обязательными стайками и препарированными лодками. Аборигены называют свои жилища бараками, но для меня это северный модерн.

Нигде мы не встретили ненавистного сайдинга, однообразных серых хрущевок, типовых зданий. Мне в таких местах приходит в голову неожиданная мысль: срочно делаем национальный парк северной архитектуры, пока сюда не добрался ковш любителей цивилизованного комфорта.

В магазине не продавали алкоголь, потому что прозвенел последний звонок: вечерний банкет по случаю конца экспедиции в городе Мезень был под угрозой.

Я не допустил катастрофы – очаровал несознательных коммивояжёров.

Через крылатое здание мэрии мы свалились вниз, в порт, и, минуя корабли, горбатым мостом вышли к лесничеству. Лесник-велосипедист продемонстрировал нам на потолке старинной почты лепнину: 1882 год. Это стало венцом урезанной экскурсии.

Вода пришла, нам пора “пресечь” реку. Решили меня с фотоаппаратом переправить с Васей-бондарем на казанке с мотором, чтобы мы плавали вокруг распустившего красные паруса карбаса.

Я привык к нашему степенно идущему карбасу, к самовару, пускающему из закопченной трубы черный дым, к удобному деревянному пространству, где внутри бортов можно было укрыться от ветра, где не трясло, а солидно перекатывало.

Эта казанка на волне полноводной Мезени оказалась сущим адом, казалось, я несусь на стиральной доске с мотором. Волна захлестывала: объективы разлетались в разные стороны, окуляры заливала вода. Поэтому мы долго “Вашку” не сопровождали: обогнали и высадились на набережную города Мезень.

Город Мезень – 45 км от устья одноимённой реки и 80 от Полярного круга. Впервые упоминается в 1545 году как слобода Сокольна-Нова (исчезнувший новгородский диалект), а с 1552 года известна уже как Окладникова слобода. Чуть позже появилась еще одна слобода – Кузнецкая.

На протяжении всей своей дореволюционной истории Мезень была процветающим купеческим городком на пересечении морских и речных путей в Сибирь, в отдельные периоды – крупнейшим на морях Ледовитого океана восточнее Двины.

Два деревянных собора: Рождества Богородицы (1718) – “шатёр на крещатой бочке” того же типа, что в Кимже. Богоявленский (1861) – неплохое “дерево под камень”. В 1929 году церкви были закрыты. В 1935 году Рождественский собор полностью разрушен, и ныне на его месте школа. Богоявленский собор – это кинотеатр.

На берегу города Мезень нас встречал модный корреспондент с бородкой. Долго копались: мыли “Вашку”, пайолы и прочее...

Вещи свалили у Васи-бондаря. Он нам демонстрировал мастерскую и свои уникальные бочки. Вася разговаривал как скоростной поезд, постоянно сворачивая на тему женско-мужского экзистенциализма.

Еще Вася нам полночи пел популярные песни...

Город Мезень исследовать не пошли. Все – Вася, корреспондент, местная администрация – в один голос сказали: “В городе Мезень достопримечательностей нет!” Я им не поверил.

 

20.05.2022

Понятно – ДОМОЙ. Маршрутка до Пинеги: там нас ждал “Патриот”. Переправы, переправы, переправы – ожидание, трактора и корабли. Долго шли на пароме вдоль Кимжи. Кино: отсканировали главную туристическую базу края. Мороз стоял дикий.

На карбасе было не холодно, как-то привыкли. Можно было идти дальше на поиски Мангазеи, на Канин нос, остров Моржовец. Мы к карбасу привыкли, только втянулись, и тут тебе “бабушка, добрый ночи”, надо обратно в Архангельск. Мне хотелось новых переходов через море.

На пароме через очередную речку привычка ушла: опять было холодно...


Заметкой и красочными фотографиями поделился Андрей Ягубский, член Московского городского отделения РГО