В Центральной библиотеке им. Гайдара в Севастополе прошла выставка, приуроченная ко дню Защитника Отечества «Военная география: гриф секретности снят». Данная выставка вначале экспонировалась ранее в Матросском клубе, а затем в «Артеке» и севастопольском президентском кадетском училище.
Мы побеседовали с одним из главных энтузиастов её создания — действительным членом русского географического общества Ю.Н. Пикаловым.
— Юрий Николаевич, насколько я знаю, выставка из «рядового мероприятия» превратилась в постоянно действующую экспозицию. И размещением её в библиотеке им. А. Гайдара вы не ограничитесь.
— Думаю, мы только обретаем второе дыхание. Чем больше страниц истории открываем по этой теме, тем всё больше убеждаемся в том, что это кладезь знаний о неизвестной Великой Отечественной войне.
— Но почему так получилось?
— Всё дело в секретности. Ведь военная география, которая включает в себя и картографию, и метеорологию, и гидрографию входит в число наиболее охраняемых военных тайн. Сейчас некоторые из них становятся достоянием общественности…
— Да, я осенью был в севастопольском кадетском училище и совершенно неожиданно попал на эту выставкой. Преподаватели с особым вдохновением рассказывали о ней.
— А ваше личное мнение?
— Был удивлён. Есть такие интересные факты… Представляю, какое впечатление у кадетов! Это ведь ученики 5-8 классов. Они привыкли изучать географию по контурным картам и учебникам. И вдруг — абсолютный переворот в сознании. Познание «школьного» предмета через героические судьбы людей, носителей профессии, связанных с географией, а также с целыми воинскими операциями, и более того — тайными миссиями… Голова идёт кругом…
— Что дети… У меня самого случился переворот в сознании. Как много мы не знали, либо недопонимали из-за скудности информации. Я приведу один из ярких примеров, который у всех на слуху.
Когда летом 1942 года шла эвакуация наших войск из района мыса Херсонес, к сожалению, большое число защитников Севастополя так и не удалось переправить на Большую Землю. Споры о том, была ли возможность у советского командования спасти людей, либо её уже не было, не утихают до сих пор. И здесь я приведу лишь один факт. В эти жаркие и трагические дни в одном из боёв 1 июля, погиб на мысе Феолент подполковник Крылов, который возглавлял топографическую службу Приморской армии. А чуть раньше (мы проследили судьбы многих его подчинённых и коллег-метеорологов, гидрографов, картографов) — погибли почти все сослуживцы. Попросту, службы были уничтожены, перебиты до последнего человека. А ведь без них флоту и армии — как без глаз… Этот факт нельзя оценивать в отрыве от других, но и он проливает свет на весь трагизм тех дней.
— Я знаю, что благодаря выставке удалось выяснить, что один из героев-гидрографов был незаслуженно забыт и не представлен к правительственной награде. Мы об этом писали, как и о том, что данную ошибку удалось исправить, и соответствующие документы подготовлены.
— Вы говорите о лейтенанте Владимире Моспане. К сожалению, о данном факте сказано вскользь, а на самом деле… Я в двух словах об этом расскажу. Когда готовилась Феодосийско-Керченская операция, для успешной высадки десанта требовалось установить в море сигнальные огни, для чёткой ориентации подходящим к берегу кораблям десанта. Один из них решили установить на скалах Эльчан-кая, в море близ мыса Опук. Подводная лодка подошла к этому месту ночью, в жестокий шторм, и троих моряков, которые должны были сопровождать лейтенанта В. Моспана, так укачало, что они держаться на ногах не могли. И тогда его друг, лейтенант Демьян Выжжул, понимая, что задание срывается, решил спасти ситуацию. И они вдвоём на надувной лодочке в кромешной тьме при восьмибальном шторме и температуре -150 поплыли к скалам.
Я сам плавал туда, смотрел. Представляете, почти отвесные скалы-«пальцы» торчат из воды на двадцать метров, в пяти километрах от берега… Какие нечеловеческие усилия надо приложить, чтобы в кромешной тьме на абсолютно обледенелые скалы высадиться в дикий шторм и забраться на их вершину, а также вдвоём затащить груз, который должны нести четверо. Ни сегодняшним умом, ни исходя из образа жизни современного человека, не дано понять это. Ибо от этого зависели исход целой боевой операции и тысячи жизней советских людей…
Маяк они установили — специальный ацетиленовый фонарь, который горел в течение нескольких суток. Это очень помогло командирам кораблей для ориентации в ночное время. И десант был высажен. Только больше никто живыми этих лейтенантов не увидел. Хотя, конечно, наши их искали… Так вот, Д. Выжжула посмертно наградили орденом, а о В. Моспане либо забыли, либо документы где-то затерялись.
Но наша молодёжь просто обязана знать такие факты. Знать и делать выводы. Параллели с тем временем проводить необходимо.
— Юрий Николаевич, я вдруг подумал о том, как важно, чтобы об этом случае и о многих других узнали не только севастопольцы и крымчане. Теперь я понимаю, почему вы выезжали с выставкой в том числе в «Артек». Там ведь дети со всей России.
— Да. И я добавлю, что в том же кадетском училище есть практика ротации с другими аналогичными учебными заведениями. Например, в те дни, когда я был у них, в это же время «по обмену» в Севастополь приехали кадеты из Кызыла, Тюмени… Понятно, выставку они тоже посетили.
— Из головы не выходит ваш рассказ о лейтенанте В. Моспане. Это великолепный сюжет для фильма «Двое на скале» — готовый, абсолютно правдивым сюжет, который любого не оставит равнодушным.
— Кстати, о публикациях… Несколько дней назад «Слава» опубликовала очерк о Георгиевском монастыре. В частности — о плачевном состоянии домика адмирала Лазарева, от которого остались руины. Даже я его ещё помню целым… Но Лазарев — один из столпов русского флота, первооткрыватель Антарктиды. Он столько сделал для Севастополя! Он — одна из высочайших вершин Русского географического общества. И вдруг — такое забвение. Наверное, камни этого домика — последние реальные свидетели пребывания на земле адмирала Лазарева, они пропитаны его духом, мыслями…
— А вы знаете, что адмирал Лазарев фактически наш «крёстный отец»?
— В каком смысле?
— Именно по его указанию, как командующего Черноморского флота, в 1832 году был учреждён самостоятельный гидрографический отдел. И один из разделов военной географии в Севастополе и на всём Чёрном море обрела свои законные права.
— Благодаря этому история с его домиком близ Георгиевского монастыря наполняется новым смыслом. Кстати, это сюжет для создания ещё одного стенда для вашей экспозиции. И, возможно — предтеча будущего дома-музея адмирала Лазарева. Как полагаете?
— Идея прекрасная и своевременная. Этот домик вообще мог бы стать филиалом музейного комплекса Русского географического общества, который в скором времени будет размещён в казематах Константиновской батареи. Над этим надо подумать всем нам…
— Юрий Николаевич, но ведь работа русских географов началось в Крыму не с момента учреждения гидрографического отдела. Велись исследования и до 1832 года. Насколько я знаю, здесь пионером считается штурман Иван Батурин…
— Да, Иван Батурин сделал первую опись нынешней Севастопольской бухты ещё в 1773 году. По-существу, когда Крым фактически ещё не был наш. Легендарная личность!
— И очень загадочная
— Почему же?
— Я задумал о нём написать, собирал материал… Но он оказался так скуден! Практически никаких сведений о судьбе И. Батурина отыскать я не смог.
— О! И я споткнулся о нечто подобное. Но затем решил разузнать получше всё, что известно, о на долгие годы засекреченной карте. Не по собственной же воле Иван Батурин решился предпринять подобное исследование! И, как мне видится, данную работу ему поручил капитан 2-го ранга, голландец Ян Хендрик ван Кинсберген, одержавший в Балаклавском бое первую победу русского флота на Чёрном море. А вскоре этот капитан покидает Россию и возвращается в Голландию, где в 1776 г. была издана карта Ахтиарской (будущей Севастопольской) бухты. Приблизительно в это же время исчезает из поля зрения и И. Батурин. Возможно, капитан взял Батурина с собой в Голландию в качестве помощника и профессионала своего дела. Не исключено также, что штурмана за «голландский побег» упекли на каторгу. По этой причине и сведений о нём практически не сохранилось.
— Вот и ещё одна судьба русского гидрографа…
— Да. Но самое-то главное я не сказал!
— Неужели удалось что-то выяснить по поводу И.Батурина?
— Нет. Я хотел рассказать о том корабле, на котором он делал промеры глубин. Назывался бот «Курьер», и капитаном его был молодой лейтенант Ушаков.
— Фёдор Фёдорович Ушаков, будущий легендарный адмирал?
— Совершенно верно. И, скорее всего, он и должен бы составлять карту вместе с Батуриным. Но внезапно заболел капитан головного корабля «Мадон», который был оставлен в составе трёх кораблей на зимовку в Балаклавской бухте. Его временно заменил Федор Ушаков, покинув «Курьер». И тогда в соответствии своего чина продвинулся И. Батурин, которому теперь и поручено было провести промеры бухты.
Не заболей тогда капитан «Мадона», возможно голландец взял бы с собой на Родину не И. Батурина, а Ф. Ушакова. Россия могла лишиться такого флотоводца, защитника Отечества российского…
Кстати, судьбу бота «Курьер» удалось проследить. После того, как на нём же мичман Сорокин совершал вторичные промеры бухты, «Курьер» в один из штормов разбился о скалы (когда вёл очередные гидрографические исследования, фактически находясь на боевом посту). Погибло 23 человека, но Сорокин спасся и остался жив.
— Юрий Николаевич, а известно, где затонул «Курьер»? Ведь этот корабль, по существу, является «дедушкой» всей гидрографии Черноморского флота, к тому же, он ходил под командой самого Ф.Ф. Ушакова. Адмирал за свои ратные и человеческие подвиги русской православной церковью причислен к лику святых. Так что ценность этого корабля повышается многократно.
— Он затонул за проливом (мысом) под названием Акдал. Это турецкий топоним и соотнести его с известными русскими названиями окрестностей Севастополя пока не удалось. Но поиски загадочного Акдала мы продолжаем. Возможно, вскроются по этому поводу новые факты…
— А сколько дней в библиотеке им.Г айдара будет проходить ваша выставка?
— Чуть больше месяца.
— Вы сами будете выступать перед посетителями?
— Думаю — да. Но оговорюсь, один-два раза. Остальное — ляжет на плечи библиотекарей…
— А вообще, какое будущее у вашей выставки?
— Когда откроется музей в Константиновской батарее, мы переселимся туда.
— А поиски вами будут продолжены?
— Не сомневаюсь. Думаю, и содержание выставки вследствие результатов поисков будет претерпевать изменения.
— Удачи. И до встречи на выставке, но лучше — в отреставрированном домике Лазарева, либо же в точке, где нашёл свой последний приют бот «Курьер»…
— Спасибо.
Беседу вёл Валерий Воронин