Овидий о богине плодородия, рыси и «диком» Севере

Публий Овидий Назон (43 год до н.э. – 17 год н.э.), виднейший поэт «золотого века» римской литературы, родился в городе Сульмоне в средней Италии и принадлежал к старинному роду «всадников». В отличие от своих великих предшественников Вергилия и Горация, переживших крушение республики, Овидию чужда социальная и философская проблематика. Его поэтический свод «Метаморфозы» представляет собой своего рода «языческую Библию», составленную более чем 200 сказаниями, описывающими различные мифологические превращения, включая образование мира из хаоса.

В «Метаморфозах» для нас особенно интересен миф, связанный с богиней земледелия и плодородия Церерой (она же Деметра в греческой мифологии). Церера прислала своему воспитаннику Триптолему колесницу, запряженную драконами, и отправила его в отдаленные варварские страны (в частности, в «ледяную» Скифию) обучать людей земледелию (извл. 1, 2). Царь Скифии Линк (по-латински его имя созвучно со словом «рысь») решил убить посланца, чтобы завладеть семенами и самому стать благодетелем, но в последний момент Церера обратила коварного царя в рысь. В данном эпизоде, видимо, рысь впервые упоминается применительно к территории Восточной Европы. Между прочим, этот представитель семейства кошачьих, рысь обыкновенная, или евразиатская (Lynx lynx L. = Felis lynx L.), заходит на север далее всех своих сородичей по семейству – до лесотундры.

02_rys_sssr_1988.jpg


Евразиатская рысь – обитатель северных лесов. Почтовая марка СССР, 1988 г.

Как видно, Овидий, в отличие от многих античных авторов, не склонен был идеализировать нравственные черты и образ жизни обитателей окраинных земель. Эта линия проявляется и во второй период его творчества, начавшийся с осени 8 года н.э., когда по приказу Августа за какой-то проступок Овидий был сослан на северо-западный берег Черного моря, близ Сарматии. Написанные им в ссылке лирические сборники стихов «Скорбные элегии» и «Письма с Понта» наполнены переживаниями, тягостными мотивами, сетованиями на судьбу изгнанника, мало приспособленного к куда более суровым, чем на родине, природным условиям.

Очень талантливо отображена у Овидия природа Севера. В описаниях чувствуется некоторая гиперболизация суровости природно-климатических условий, но из приведенных выдержек видно (извл. 3, 4), что Овидий рассказывает не только о близких к Северному Причерноморью областях, но и о гораздо более далеких, расположенных в глубине материка – под «сводом Ликаонских небес» и созвездием Большой Медведицы. Сведения о лежащих к северу и востоку землях, их климате, Овидий мог получить от людей, которые непосредственно посещали отдаленные области Восточной Европы.

01_na_irendyke.jpg


В «суровом» северном краю: и леса, и луга, и возделанные поля (Абзелиловский район РБ). Фото В.П. Путенихина

С географической точки зрения, новой информации о северных странах у Овидия нет; нас привлекает лишь разнообразие эпитетов, которыми он характеризует их природные особенности и которые так или иначе перекликаются с аналогичными определениями Вергилия (извл. 2, 4-6): долгая «ленивая» зима, нещадные морозы, леденящий ветер, обильные снегопады и «вечный» глубокий снег, промерзающая почва, покрывающиеся настом реки, ручьи и озера, промозглые ночи («мрак»), вода из прорубей, овчинные тулупы, холодные степные равнины и лесные топи, целинные земли, голые кроны деревьев, отсутствие известных в теплых странах садовых культур «с сочными плодами».

03_zimnie_krony_derevev.jpg


Голые кроны, покрытые инеем (Белорецкий район РБ). Фото В.П. Путенихина

Картина зимней северной природы у Овидия нарисована, пожалуй, ярче, чем у кого бы то ни было. Особенно впечатляет указание на чрезвычайную краткость теплого времени года, когда одна зима почти без перерыва переходит в следующую (извл. 5, 6) – но это уж, конечно, несомненное преувеличение, навеянное, видимо, рассказами тех собеседников Овидия, которые побывали в крайне северных приарктических областях. В ссылке Овидий написал также дидактическую поэму зоологического характера «Наука рыболовства». Так и умер опальный поэт на холодной чужбине, не дождавшись снисхождения ни от Августа, ни от следующего императора – Тиберия. Благодаря исключительному мастерству стихосложения, Овидий был необычайно популярен как среди современников, так и в последующие эпохи.

Извлечения

«Метаморфозы»

Извл. 1 (V, 646-650, 655-660). «В дом к Триптолему [прислав колесницу, Церера]: / Семян половину велела посеять / На целине, а другие в полях, непаханых долго. / Над европейской землей и азийской высоко поднялся / Юноша. Вот он уже до скифских домчался пределов. / В Скифии царствовал Линк. / Вошел он [Триптолем] под царскую кровлю. … / “Вот вам Цереры дары: по широким рассеяны нивам, / Пышные жатвы они принесут вам и добрую пищу”. / Зависть почуял дикарь: быть хочет виновником дара / Сам. Триптолема приняв, как гостя, на спящего крепко / Он нападает с мечом. Но грудь пронзить уж готовый, / Был он Церерой в рысь обращен» (Овидий, 2000, с. 115, пер. С. Шервинского).

Извл. 2 (V, 787-791). «[Церера] … побуждает [помочь ей] сельскую ореаду [горную нимфу], говоря так: “Есть местность на отдаленнейших берегах ледяной Скифии, печальная почва, не дающая всходов земля, без плодов и без деревьев; там обитает бездеятельный Мороз, Бледность, Дрожь и худой Голод…» (Скифы, 1992, с. 243, пер. А.В. Подосинова).

«Скорбные элегии», или «Печальные песни»

Извл. 3 (III, 2: 1-2; 3: 5-6). «Так в моей то судьбе было Скифию видеть и также / Землю, на коей лежит свод Ликаонских небес / Что на душе у меня, упавшего в области дикой / Меж [степных племен] савроматов [сарматов]…» (Хрестоматия по античной литературе, 1965б, с. 416-417, пер. А. Фета).

Извл. 4 (III, 4: 47-52). «Эти простертые под эриманфской [Большой] Медведицей земли / Не отпускают меня, выжженный стужею край [Восточной Европы]. / Дальше – Босфор, Танаис [Дон], Киммерийской Скифии [лесные] топи, / Еле знакомые нам хоть по названью места; / А уж за ними [на севере Европы и Азии] – ничто: только холод, мрак и безлюдье. / Горе! Как близко пролег круга земного предел!» (Овидий, 1979, с. 40, пер. Н. Вольпин).

Извл. 5 (III, 10: 9-22, 25-26, 71-73, 75). «Но лишь унылой зимы голова заскорузлая встанет, / Землю едва убелит мрамором зимний мороз, / Освободится [северный ветер] Борей, и снег соберется под Арктом – / Время ненастья и бурь тягостно землю гнетет. / Снега навалит, и он ни в дождь, ни на солнце не тает – / Оледенев на ветру, вечным становится снег. / Первый растаять еще не успел – а новый уж выпал, / Часто, во многих местах, с прошлого года лежит. / Столь в этом крае могуч Аквилон [Борей] мятежный, что, дуя, / Башни ровняет с землей, сносит, сметая, дома. / Мало людям тепла от широких штанин и овчины: / Тела у них не видать, лица наружу одни. / Часто ледышки висят в волосах и звенят при движенье, / И от мороза блестит, белая вся, борода. … / Что расскажу? Как ручьи побежденные стынут от стужи / Или же как из озер хрупкой воды достают? … / Здесь под тенью лозы не скрываются сладкие гроздья, / Емкий сосуд не шипит, полный вином до краев, / Нет тут сочных плодов… / Видишь без зелени здесь, без деревьев нагие равнины» (Овидий, 1979, с. 46-48, пер. С. Шервинского).

«Письма с Понта»

Извл. 6 (I, 2. Фабию Максиму: 23-24). «Этого мало: нигде ни деревца нет, ни травинки, / И за ленивой зимой вновь наступает зима» (Овидий, 1979, с. 88, пер. А. Парина).

 Путенихин В.П. В сердце Евразии (природа Урало-Поволжья в известиях древних писателей, ученых и путешественников). – Уфа: Китап, 2013. – 280 с. (Овидий – с. 141-143).