Специфика моей работы позволяет бывать мне в самых отдаленных местах нашей Арктики. На северо-западе полуострова Таймыр находится полярная станция Мыс Стерлегова. Однажды пересматривая архивы на этой «полярке» я обнаружил один интересный документ. Это были воспоминания радиста Л.Э. Венцковского, подробности трагедии, которая произошла на этой станции.
Шел четвертый год Великой Отечественной войны. Гитлеровцы терпели неудачи на всех фронтах. Вот и в Арктике им до сих пор не удалось завладеть ни одной полярной станцией, ни одной научной обсерваторией или портом. Фашисты всячески избегали риска. Они ограничивались нападениями на беззащитные суда и артиллерийским обстрелом с безопасного расстояния полярных станций.
Но немцы нуждались в метеосводках из Арктики, германское командование по-прежнему настаивало на разрушении советских «точек погоды» на Крайнем Севере. В конце сентября 1944 года фашисты напали на небольшую полярную станцию Мыс Стерлегова, расположенную на побережье Таймыра, в устье реки Ленивой.
tut_ryskala_podvodnaya_volchya_staya_deynica.jpg
По возвращении из плена один из сотрудников полярной станции «Мыс Стерлегова» радист Л.Э. Венцковский подробно рассказал об обстоятельствах указанной операции, есть также воспоминания командира подводной лодки Х.Г. Ланге, ниже они приводится в сокращенном виде:
«Коллективы сотрудников Главсевморпути и поста СНИС (Служба наблюдений и связи) жили дружно, питались вместе, готовили поочередно, совместно выполняли необходимые хозяйственные работы.
Однако, по мнению полярников, моряки с прохладцей относились к своим служебным обязанностям в нашем, как они считали, глубочайшем тылу. Все замечания они считали недостойными бывалых служивых. Разумеется, никто не думал о реальности немецкого десанта на наш сухопутный объект – по опыту предшествующих лет полярники опасались лишь обстрела с моря, о чем немедленно должны были радировать на Диксон.
Весной 1944 года коллектив метеостанции уменьшился – метеоролога AM. Маркову по беременности вывезли, вместе с сыном самолетом на Диксон. Но с началом навигации ситуация на посту СНИС оставалась прежней, даже несмотря на радиограммы о повышенной активности немецких подводных лодок в Карском море. A.M. Поблодзинский снова поставил в известность Штаб морских операций западного сектора Арктики на Диксоне о неудовлетворительной службе на посту СНИС. Реакции по существу, как и прежде, не было.
25 августа 1944 года на гидрографическом судне «Норд» прибыла смена поста СНИС: командир поста старшина 2-й статьи Валентин Уткин и краснофлотцы Николай Кондрашов и Николай Ногаев с новым вооружением – автоматом, двумя винтовками и ящиком гранат. Их задача заключалась вовремя предупредить о появлении противника и вместе с метеорологами отходить в тундру, захватив шифровальные книги и таблицы.
К двум часам ночи Марков принес мне очередную сводку погоды авиа. Передав ее, я стал давать десятиминутный пеленг для судов. Закончив передачу, я выключил передатчик и, услышав шаги на ступеньках у входной двери рубки, удивился, почему так быстро вернулись с охоты Бухтияров и Ногаев. Не успел я подойти к двери, как она с треском распахнулась, и на меня набросились с криком какие-то люди в странных меховых куртках, сбили с ног, а затем поставили лицом к стене, что-то стали спрашивать на непонятном языке, и тут только до меня дошло – на станции немцы. Невероятное случилось, но в это трудно было поверить. Через несколько минут в радиорубку втолкнули Поблодзинского и Маркова, поставили лицом к стене. Через какое-то время нас отвели в кают-компанию, где находились Уткин и Кондрашов, в одном нижнем белье. Постепенно до нас дошло, что на станцию напал десант немецких подводников в количестве примерно 25 автоматчиков. Подводные лодки укрывались за небольшим мысом, примерно в двух километрах к северо-востоку от станции. Две подлодки после захвата станции вышли из-за этого мыса и бросили якорь напротив станции. Среди подводников был переводчик, как выяснилось позже, один из немецких специалистов, работавших в 30-е годы по контракту в Советском Союзе, назвавшийся Иннокентием, а также знающий русский язык латыш, радист по специальности, из службы радиоперехвата кригсмарине. Переводчик Иннокентий оказался весьма словоохотливым. Сам он служил унтер-офицером, но называл себя боевым штурманом, во время торпедных атак он выводил подводную лодку на цель. Он рассказал, что латыш – разведчик, специально направленный в этот поход. Захват станции планировался, причем главной целью была станция на острове Русский, но помешал лед. Станция на мысе Стерлегова была запасной целью.
От переводчика мы узнали, почему в таком странном одеянии оказались Уткин и Кондрашов – наш пост СНИС захват станции попросту проспал. Не без удовольствия немец рассказал, что оружие наших «защитников» было разобрано – вычищенные части лежали в масле на столе. Закрытый ящик с гранатами оставался в другом помещении.
Во время нашего заключения ситуация неожиданно осложнилась – началась пурга, настолько сильная, что подлодки легли на грунт. Немцы сами оказались в сложном положении и стали искать выход. Вернувшись с допроса, Поблодзинский и Марков сообщили, что немцы требуют передачи метеосводок на Диксон. Если бы метеосводки не пришли во время, на Диксоне встревожились бы. Наши оккупанты в это время из-за шторма сами оказались в ловушке – ситуация сугубо арктическая, к которой они, похоже, не были готовы.
Поблодзинский решил использовать последний шанс, чтобы известить Диксон, и согласился вести передачу под дулом латыша-радиста в присутствии офицера подводника. К сожалению, на Диксоне прием вели начинающие радисты, которые не сумели уловить вставленные в текст радиограммы слова: «Мы в плену». Немцы что-то заподозрили, и сеансы связи были прекращены. Затем начались допросы – врага интересовало положение наших судов, а также код «Метель», употреблявшийся, по их словам, на Новой Земле для шифровки метеосводок. Мы отвечали, что ничего об этом не знаем. В лапы немцев попали тома шифровальной книги, шифровальная же таблица была спрятана в тайнике, но они в ней не нуждались, поскольку, по их словам, эти шифры были ими давно раскрыты. Один том шифровальной книги они взяли с собой на подлодку, остальные бросили в радиорубке.
Спустя сутки пурга закончилась, и, как назло, с тушей убитого медведя на станцию на собаках приехал Бухтияров. Заслышав собачий лай, немцы спрятались, и Бухтяров их не заметил. Так попал в плен и он. Ногаев остался в промысловой палатке в нескольких километрах от станции.
Немцы решили доставить наше продовольствие на подлодки, всплывшие в бухте напротив станции, станционные продукты и наши личные домашние заготовки: соленую оленину, рыбу. Бухтиярова заставили перевозить все это на собачьей упряжке, и тогда-то ему удалось убежать. Погнав собак к реке, он оторвался от конвоировавшего его немца и сумел под берегом уйти от выстрелов. Бухтияров добрался до палатки в бухте Ложных Огней, а когда вражеские лодки ушли, возвратился вместе с Ногаевым на разрушенную станцию. Отсюда их снял тральщик Карской ВМБ. Через несколько дней они были уже на Диксоне, где рассказали о случившемся. Немедленно были сменены шифры, которыми на полярных станциях кодировалась вся информация, наблюдателям было приказано усилить дежурство, чтобы ни одну станцию враг не смог застать врасплох.
reka_lenivaya_bliz_pst_mys_sterlegova.jpeg
Нас, пленных, доставили, как я узнал позднее, на подлодку U-711. Станцию немцы подожгли, а затем разрушили артиллерийским огнем. Во время нахождения на подлодке, опять допрашивали (переводчик с латышом-радистом в присутствии офицеров), при этом выводили на палубу и угрожали в лучших пиратских традициях килевать (пропустить на тросе под килем), если мы не дадим сведений о нахождении судов, затем допросы прекратились.
Разместили нас на матах на палубе, между койками матросского кубрика. Ничего хорошего нас не ожидало, и, тем не менее, немцы-матросы нас не били и нам не угрожали. Настроение у них было скорее благодушное, ведь как-никак они возвращались из удачного похода, да еще с добычей и без потерь. Наверное, они догадывались об исходе войны. Кажется, кормили тем же, что ел экипаж. Даже выпускали на палубу покурить, обычно лодка шла в надводном положении.
В первой декаде октября нас привезли в Тронхейм (Норвегия), на плавбазу немецких подлодок. В этом городе нас поместили в городскую тюрьму. Позднее нас всех перевели в тюрьму Осло, оттуда на транспортном судне отвезли в Польшу. Среди многих невеселых приключений нам повезло еще раз – мы успели скрыться из лагеря и через несколько дней встретили наши войска».
20230511_164346.jpg
Из воспоминаний капитан-лейтенанта Х.Г. Ланге, который командовал захватом полярной станции на мысе Стерлегова: «Я распределил обязанности между различными подлодками, которые находились в моем распоряжении. Одна лодка ушла в открытое море. Другой была поручена высадка десанта. Десант высадился в бухте рядом с радиостанцией. Сам я зашел во время прилива в маленькую гавань, чтобы посадить лодку на мель. Я развернул подлодку так, чтобы использовать ее пулеметы и двухдюймовую пушку в случае необходимости. Мои люди заняли радиостанцию. Тех, кто обслуживал радиостанцию, взяли в плен. Русские были совершенно обескуражены. Там была не просто радио, но еще и метеостанция. Спустя какое-то время оттуда было послано сообщение о том, что станция якобы сгорела и персонал перебирается на другую ближайшую станцию. Русских пленных мы взяли с собой, распределив по подлодкам. Это были ученые, отличные люди. Я делил койку с руководителем этой группы»…
nulevaya_versta_na_myse_sterligova.jpeg
Летом 1945 года полярная станция Мыс Стерлегова была восстановлена, отстроен новый служебный дом, который и в наше время служит полярникам верой и правдой. Потомки бдительно несут нелегкую вахту, чтобы ни на один миг не прерывалась передача на Большую землю сведений о погоде. Короткие цепочки цифр, ценою которых нередко была человеческая жизнь.
Александр Обоимов