Вчера узнала о смерти фотографа Михаила Черемкина.
Как раз в ту минуту читала стихотворения «верного рыцаря Сибири» Петра Драверта.
И когда вновь смотрела фотографии Михаила — они продолжали звучать в душе.
Пусть и у вас звучат…
Тебе одной мои напевы —
Стране холодной, но живой,
Где мною брошенные севы
Созрели к жатве полдневой.
Твоим горам — мои молитвы,
Снегам равнин — печаль моя;
Ни в снах любви, ни в буре битвы
Тебя забыть не в силах я…
Горит полярного сияния дуга,
В бездонности небес поднятая над нами,
И молча говорит холодными огнями,
Что северная ночь еще долга, долга…
Ах, остаться бы тут до конца, навсегда
И водить тонконогих оленей стада,
Серебристую нельму ловить
И на лыжах по насту скользить.
Ты помнишь-ли путь до Олёкмы от вод Кемпендяя соленых
В бесснежную зимнюю пору, губившую наших коней,
Сверкание звезд полуночных и льдов синевато-зеленых
Нависшие дикие глыбы среди оголенных камней?
Моя белоснежная лайка, моя Намана дорогая,
Я верю, — мы встретимся снова в далеком якутском краю,
Узнаешь ты старого друга и, радостно воя и лая,
В стремительном, бурном восторге на шею метнешься мою.
Голубеют холодные, ясные
Те озёра для гномов и фей,
И блестят неизменно-прекрасные,
Недоступные взору людей…
За горы, далекие горы
Кровавое солнце садилось…
Темнели деревьев узоры;
И сердце с какою-то болью мучительно билось…
За горы, далекие горы
Кровавое солнце садилось…
Но миг, – и я один… В незыблемом покое
Гиганты лиственниц колдуют надо мной;
Все тот же склон горы и небо голубое,
Простертое в тиши над северной страной.
…Вечереет… В цвет ультрамарина
Силуэты красятся теней;
И растет жемчужная равнина,
И растет немая высь над ней.
Но и здесь просыпается краткое лето,
Надевая венец из рубиновых зорей;
И тогда на глубоком лазуревом своде
Незакатное вижу я солнце…
Затаенную песню янтарной луны
Грани снежных пластинок вбирают в холодной игре,
И безликие, робкие, бледно-тревожные сны
Зацепились за корни сосны на песчаном бугре.
На узком острове печально льдины тают,
Охвачены извне смертельной теплотой.
Над ними тальники зеленый свод сплетают,
Но солнце сердится, — и льды бессильно тают,
Сверкая в каплях слез недвижной наготой…
И в землю впивался нетаявший лед,
Нетаявший лед не желал умереть, —
Он знал, что весны светлоокой полет
В холодном огне заставляет гореть…
А дальше и выше ютились цветы,
Ютились цветы по уклонам холма;
Им солнце бросало пучки теплоты,
Для них миновала колдунья-зима.
Утомились бедные олени;
Подожди, угрюмый проводник!
Затекли усталые колени,
Белый пёс к ногам моим приник…
Белое поле. Белая даль.
В бледной лазури облако белое.
Лес оголённый. Солнце несмелое.
Шелест могильный. Холод. Печаль…
Нежен горный ветер. Мягкая прохлада
Ласково вздыхает пробужденный лес…
Ничего душе измученной не надо;
Ничего не просит сердце у небес!..
В твоих реках — мои стремленья,
В твоей тайге — моя душа.
Ведет меня тропа оленья,
И манят звоны камыша.
Михаил все равно остается с нами. Каждый раз , когда мы увидим его снимки, каждый раз, когда нам повезет увидеть эти места — мы будем его вспоминать…
