Он открыл безжизненный сероводородный слой в глубинах Чёрного моря, исследовал геологию нефтеносных районов Закавказья, был женат на дочери Шлимана, нашедшего знаменитую Трою, и воспитал сына, который стал главным геологом Словакии. 19 декабря исполнилось 160 лет со дня рождения Николая Андрусова.
У самого синего моря
Николай Иванович родился в Одессе. Он рано потерял отца — тот был штурманом на Чёрном море и однажды не вернулся из плавания. Мать с пятью детьми перебралась в Керчь, где будущий учёный с мировым именем и академик сформировал свои жизненные интересы.
Николай Андрусов. Фото: wikipedia.org
"Всё лето я увлекался купанием в море, — писал Андрусов. — Плавать сначала не умел, но нырять быстро научился и нырял с открытыми глазами, глядя на песок, шныряющих животных, на водоросли и на луга камки (вид водоросли. — прим. ред.)".
Чуть позже юного гимназиста буквально очаровала геология. Коля изучал Керченский полуостров при помощи пары классических учебников — кто бы знал, что когда-то мальчик встретится с их авторами и будет говорить на равных! А геология — она везде. Оказалось, что в кучах щебня, предназначенного для постройки шоссе на соседней улице, можно найти древние окаменелости. Что уж говорить о горе Митридат, что в центре Керчи, чудесных каменоломнях, известняковых обнажениях или жутковатом Камышбурунском обрыве! Увлечение оказалось очень велико. Случалось, что "в дрянном пальтишке", закутанный башлыком, "в мороз градуса два" и ветер пускался Николай за город в свой загадочный и многообещающий мир. А когда сосед дал напрокат старенький микроскоп, Коле открылась ещё и зоология.
Вероятно, всё это было так интересно, поскольку отвлекало от быта — жили-то, в общем, бедно и скучно.
Впрочем, уже став студентом Новороссийского университета, Николай не оставил свои "экскурсии" по Керченскому полуострову. Путешествовал большей частью пешком, иногда на вольнонаёмных дрогах или почтовых телегах.
"Вооружение состояло из молотка, скверненького компаса и гаденькой пятивёрстной карты. Питался чем попало, разве попадал в хорошее место, но восхищался всем, терпел всё и жару и усталость, спал на чем попало — и на хорошем и на дурном", — вспоминал Николай Иванович.
Кидать огурцами
Новороссийский университет в Одессе, где учился Андрусов на физмате, имел прекрасный преподавательский состав. К примеру, профессором геологии здесь был Иван Синцов. Его лекции были суховаты на вкус Николая, зато была прекрасно оборудованная лаборатория, в которой он почти что поселился. А на кафедре зоологии работал будущий нобелевский лауреат Илья Мечников.
"На моих глазах им делались опыты искусственных нарывов у прозрачных морских личинок. Тут-то родилась та теория воспалений, которой затем суждено было столь мощно развиться и послужить толчком для развития новых путей в медицине", — вспоминал Андрусов.
Илья Мечников. Фото: wikipedia.org
Мечников был очень популярен у студентов. И когда ему пришлось покинуть университет, вышло коллективное письмо в его защиту. Николай Андрусов, в отличие от многих русских мальчиков той поры, не был увлечён новыми социальными идеями. "Я мало что смыслил в политике. Да и не хотел смыслить", — признаётся Андрусов. И продолжает: "Помню, однажды я стоял на лестнице ведущей геологии и зоологии. Несколько студентов зовут "кидать огурцами в Н.Н." Я полный невежда спрашиваю: "А почему надо кидать?" "Теперь надо кидать или не кидать, а не спрашивать" — был мне ответ. Быть может, это было и правильно, но действовать без обдуманной причины было для меня недоступно".
Но письмо в защиту Мечникова Андрусов подписал. Что, видимо, сделало его в глазах начальства чуть ли не бунтовщиком и помешало остаться в университете после учёбы.
Заграница
Впрочем, не было бы счастья. К тому времени его исследования Керченского полуострова сделали ему в некотором смысле имя. Итоги работы Николай описал в двух статьях, а одна заметка вышла в одном из научных журналов Вены. Особенно заинтересовал европейских коллег факт обнаружения Андрусовым средиземноморских отложений в Крыму.
Сочувствующие Андрусову профессора выхлопотали ему двухгодичную "стажировку" в Европе. Молодой учёный слушал лекции выдающихся учёных в университетах Вены, Мюнхена и Загреба. Говорил как коллега со своими научными кумирами, на учебниках которых рос. Разумеется, параллельно изучал геологические достопримечательности Германии, Италии и Франции.
"Бесполезное изучение ракушек"
По возвращении в Россию Николай Иванович остался почти без денег. Но ему повезло — предложили стать стипендиатом в Санкт-Петербургском университете. Чтобы в том числе и заработать на жизнь, он отправился в экспедицию на юг империи — в Закаспийскую область. Среди самых интересных объектов — озеро Кара-Богаз-Гол и полуостров Мангышлак. Андрусов с коллегами исследуют выходы горных пород, определяют их состав. Спустя несколько десятилетий появится геологическая карта этого района. А потом здесь найдут нефть. Вообще, палеонтологические исследования, которыми занимался всю жизнь Андрусов, позволили ему впоследствии разработать стратификацию нефтегазовых районов Северного Кавказа и Южного Закавказья.
"В деле изучения нефтяных месторождений огромное значение имеет определение возраста нефтьсодержащих пластов, а для этого нужно тонкое знание органических остатков, заключающихся в нефтеносных толщах, — подчёркивал Николай Иванович. — И как будто бы бесполезное изучение "ракушек", заставляющее невежд давать иному геологу полупрезрительное название "ракушколога", могло бы спасти не один миллион рублей".
Истина — на глубине
В 1890 году Андрусов защитил магистерскую диссертацию о керченском известняке и его фауне в Санкт-Петербурге. А потом вернулся в Одессу, где с новой силой увлёкся исследованиями Чёрного моря.
В середине 1860-х было принято решение провести телеграфный кабель по дну моря от Керчи до Сухуми. Это стимулировало подводные исследования. В 1868 году на корвете "Львица" профессор Новороссийского университета Василий Лапшин впервые зафиксировал в море глубины более одного километра. Этот эпизод упомянул в своём докладе о состоянии изученности Чёрного моря Николай Андрусов. Он вместе с учёными Новороссийского университета готовил проект дальнейших исследований.
Чёрное море у мыса Фиолент. Фото:
"Знаний о физических и биологических особенностях Чёрного моря, мне кажется, достаточно, чтобы убедиться в их неполноте. В особенности мало мы знаем о глубинах Чёрного моря. Ныне не известен ни рельеф этих глубин, ни их физические условия, ни их обитатели", — писал он в докладе для Русского географического общества. И делал вывод: "Было бы обидным для русского флота и русских учёных, если бы русские воды были изучены иностранцами или по их инициативе. Нужно поэтому приложить все усилия, чтобы подробное исследование Чёрного моря осуществилось в возможно скором времени".
Анализ и сам доклад, судя по всему, произвели сильное впечатление. В январе 1890 года Учёный совет Императорского Русского географического общества обратился к Морскому министерству с призывом отправить для глубоководных исследований военный корабль.
Но выступление Андрусова было не только примером ораторского мастерства. Пожалуй, самым важным можно считать акцент на комплексный подход к изучению Чёрного моря, где на равных существуют вопросы гидрологии, биологии, тектоники и палеогеографии. Николай Иванович был как раз тем человеком, кто хорошо понимал эту связь и подтверждал её собственными наблюдениями и научным опытом. Он полагал, что исследования могли бы пролить свет на ту эпоху, когда Чёрное море было внутренним, таким же, как Каспийское.
"Ваше высокоблагородие, воняет!"
Экспедиция на канонерской лодке "Черноморец" началась 14 июня и продолжалась ровно месяц. Руководителями экспедиции стали метеоролог Иосиф Шпиндлер и гидрограф Фёдор Врангель. Было сделано 60 так называемых океанологических станций, в том числе глубоководных, без малого 900 измерений температуры воды, кроме того, определись удельный вес воды на разных глубинах и степень её прозрачности, а также брались пробы донных отложений. Последним занимался Николай Андрусов. Называлось это драгировкой. Их успели сделать 13. Необходимо было зачерпнуть морской грунт, поднять его на корабль и по возможности тут же изучить. Со стороны это выглядело, наверное, довольно комично, по крайней мере для матросов. Некий "штафирка" копается на палубе в грязи, трепетно просеивает её через сито, потом рассматривает под микроскопом всякую мелочь. Среди гальки и ила, как и предполагал Андрусов, попадались очень редкие экземпляры глубоководной фауны. Подчас весьма неожиданные, коих не встречали в Крыму даже опытные рыбаки.
Однако главное открытие было впереди, когда с глубины достали одну из "бутылок". Вот как описывает эпизод сам будущий профессор:
"Наш боцман, наливая из крана воду, понюхал её и воскликнул, обращаясь к Врангелю: "Ваше высокоблагородие, воняет!" Это заявление произвело сенсацию. Сначала заподозрили палубу и бутыль. Но дальнейшие пробы воды из глубин подтвердили, что воды с глубины ста сажен и до конца пахнут сероводородом, и тем сильнее, чем глубже. Бросились в глаза некоторые очевидные последствия присутствии сероводорода. Глубже ста сажен никаких микроскопических признаков живой жизни не было. Печальное, с одной стороны, явление отсутствия жизни являлась, как оказывается, торжеством науки в других отношениях".
Андрусов объяснил это необычное явление двумя основными факторами. Первый — гниение органики. В обычных условиях она становится кормом для придонных организмов. Но в Чёрном море этого не происходит. А мешает отсутствие вертикальной циркуляции воды. И это второй фактор. Мешает проникающая из Средиземного моря тяжёлая вода, создающая естественную преграду. Так было не всегда. Былую замкнутость Чёрного моря подтвердили найденные в ходе экспедиции остатки фауны каспийского типа.
Обнаружение сероводородного заражения оказалось главным, но не единственным результатом экспедиции. По результатам промеров была составлена карта глубин Чёрного моря с наибольшей глубиной 2244 метра. Определена его солёность в разных районах: у входа в Босфор, например, она достигала 34%. Были сделаны важные выводы о флоре и фауне, составе и источниках поступления глубинных вод, изучена форма дна и т.д.
За достижения экспедиции Шпиндлер и Врангель были награждены Золотыми медалями Русского географического общества, Андрусов получил Серебряную. Видимо, из-за молодости. Спустя несколько лет Николай Иванович станет инициатором и руководителем новой экспедиции Русского географического общества на турецком судне "Селяник" в Мраморном море.
Константиновская медаль
К тому времени Андрусов уже приват-доцент в Санкт-Петербургском университете. Он выступает на VII Геологическом конгрессе, который проходит в русской столице. Рассказывая об исследовании Чёрного моря, учёный делает интересное предложение — о необходимости создать "плавучий институт", где представители разных научных направлений могли бы изучать море со всех сторон и в живой динамике. Интересно, что идея была реализована в 1921 году в Советской России: специальный декрет о создании "Плавморнина" подписал Ленин, а продвигал Владимир Вернадский, друг Николая Ивановича.
Андрусов тем временем получает кафедру геологии в Юрьевском (Тартуском) университете, защищает докторскую диссертацию в Санкт-Петербургском университете, его избирают академиком. В 1905 году переезжает в Киев, где изучает неоген юга России и создаёт его стратиграфию (соотношение слоёв горных пород с их возрастом), у него появляются ученики. В 1912 году возвращается в столицу в надежде занять должность профессора, но Министерство просвещения не утверждает его избрание.
Константиновская медаль, главная награда Русского географического общества.
Между тем Императорское Русское географическое общество награждает Андрусова своей высшей наградой — Константиновской медалью за детальную стратиграфию неогеновых отложений Понто-Каспийской области. Проработав несколько лет директором Геологического и минералогического музея Академии наук, Андрусов уезжает от разрухи в тёплый Крым, в Таврический университет, подальше от пылающего в революционном огне Петрограда.
Семья
Перед тем как отправиться в первую экспедицию на Чёрное море, Николай Андрусов женился. Его избранницей стала Надежда Шлиман, дочь знаменитого археолога Генриха Шлимана (а также предпринимателя, романтика и, как считают некоторые, авантюриста) и его русской жены Екатерины (урождённой Лыжиной).
Познакомились Надежда и Николай дома у его сестры Юлии в Санкт-Петербурге. В своих мемуарах учёный умалчивает о подробностях их знакомства и развитии отношений. Фактом остаётся одно: этот брак был куда более счастливым, чем у родителей Надежды. Вместе Андрусовы нажили пятерых детей — как в семье самого Николая Ивановича.
Все они получили хорошее воспитание и образование — это было семейным приоритетом. Но их судьба сложилась по-разному. Старший сын Леонид трагически погиб в экспедиции на Кольском полуострове в 1919 году (хотя есть версия, что в бою с большевиками). Узнав об этом, Николай Иванович пережил инсульт, и его наполовину парализовало. В следующем году вся семья выехала в Париж, где у Надежды Генриховны был дом, оставшийся в наследство от отца. Но жили Андрусовы очень скромно. Нужно было поднимать детей. Марианна училась филологии в Сорбонне, Вера занималась музыкой, Вадим был начинающим скульптором, Дмитрий пошёл по стопам отца.
В 1922 году ради экономии семья перебралась в Чехию, в Прагу. Николай Иванович умер спустя почти два года, 27 апреля 1924 года.
Размышляя о ценности академической науки, академик Андрусов писал в конце жизни: "Пытливые умы, не ставившие себе никаких утилитарных задач, а искавшие лишь познания природы, часто добывали факты и истины, оказавшиеся драгоценными для блага человечества".
Интересна судьба среднего сына учёного, Дмитрия. В 1938 году он переезжает в Братиславу. В 1940 году при его прямом участии здесь открывается Государственный геологический институт, Андрусов-младший становится его директором. В 1953 году Дмитрия Николаевича избирают академиком Словацкой академии наук, а через два года — членом-корреспондентом Чехословацкой академии наук. Из-под его пера выходят основополагающие монографии "Геология Карпат" и "Геология Словакии". Первым президентом Словацкого геологического общества был также избран Дмитрий Андрусов.
Долгое время имя Николая Ивановича Андрусова в СССР старались не упоминать: не враг, но эмигрант. Неловкость устранили лишь в 1965 году, когда вышла книга воспоминаний его благодарных учеников. К тому времени научные идеи и открытия Андрусова не перестали быть актуальными. Таковыми они остаются и теперь.
Татьяна Петренко